Лживая птица счастья - 2
Шрифт:
— Да, — утвердительно кивнул старик и на его лице появилось нерешительное выражение. — Теперь, когда вы здесь, могу я, ничтожный, просить вас о последней милости?
— Иди. Я выполню твою просьбу.
Когда настоятель вышел, Иван, стоявший позади Ника, глянул на монахов, сидящих в сооружённой для них тюремной клетке, и склонился к нему.
— Старик просил тебя о смерти? — спросил он на русском и по быстрому взгляду одного из монахов догадался, что тот его понял.
— Да, — ответил Ник.
— Может, повременишь?
— Не могу. Ли Вейдж — верный слуга. Он заслужил, чтобы я выполнил его последнюю волю. А документы он сейчас принесёт.
Положив руку на криту, Ник встал и подошёл к монахам, которые сразу же перестали перешёптываться и с тревожным видом воззрились на него.
— Ну что, господа муравьи, что же мне делать с вами? Без своего пастыря вы мало что стоите. Может, прикончить вас всем скопом? Во избежание будущих проблем.
В ответ на его заявление, сказанное на тибетском, монахи прикрыли глаза и начали молиться.
К удивлению Ладожского, от их имени выступил не старик с благообразным лицом, а молодой мужчина лет тридцати на вид. Поклонившись Нику, он выпрямился и в его глазах блеснуло острое любопытство.
— Господин, смерть нам не страшна, но мы будем признательны, если вы повремените с казнью и дадите нам попрощаться с родными, — сказал он на хорошем английском.
Ладожскому показалось знакомым лицо монаха.
— Господин Ма Вей? — спросил он, вспомнив имя молодого астрофизика, и кивнул, не дожидаясь ответа. — Точно! Это тот самый талантливый дурак, что за раскрытие очередного тёмного секрета Вселенной получил Нобелевскую премию по физике, а затем пустился во все тяжкие, за что поплатился жизнями жены и сына, — сказал он, адресуясь к Нику.
Возмущённый его циничным высказыванием китайский учёный шагнул было к ним, но усилием воли взял себя в руки.
— Да, вы правы. Я заплатил за свою ошибку жизнями тех, кто был мне дороже всех, — сказал он смиренным тоном. На последних словах его голос дрогнул, и он опустил глаза, перебирая бусины тренгвы[1], связанные воедино чёрной кистью[2].
— И поделом тебе! Сел пьяным за руль, будь готов отвечать за последствия.
Ник поднял руку, призывая Ладожского к молчанию, а затем взял планшет и протянул его Ма Вею.
— Хуже другое, ты ошибся в элементарных расчётах, что не делает тебе чести как учёному. Вот правильное решение.
Китайский учёный помедлил, а затем взял планшет и впился глазами в строчки математических формул. Спустя время на его лице проступило отчаяние и он, не отрываясь от экрана, заметался по тесной камере.
— Не может быть! — вскричал он и по привычке попытался вцепиться в сбритые волосы. — Господи, какой же я идиот! Где только были мои глаза? Это же элементарно!
— Вот именно, — холодно уронил Ник.
Повинуясь его
— Господин, не гневайтесь! Дайте мне ещё одну возможность, и я сделаю всё, что в моих силах!
— Зачем? Собираешься продолжить свои исследования? Так они не имеют смысла, поскольку построены на ложных предпосылках.
— Я это понял, — поник Ма Вей. — Судя по тому материалу, что я только что видел, и тому, что добыл Ли Вейдж, вы далеко ушли. Намного дальше, чем земная наука.
— Этот самовлюблённый идиот думает, что мы пришельцы, — усмехнулся Ладожский и китаец смерил его острым взглядом.
— А разве это не так?.. Вы не похожи на обычных людей, — сказал он, не дождавшись ответа.
Ник тем временем закончил мысленный разговор с Палевским и снова обратил свой взор к Ладожскому.
— Подожди, я должен поговорить с Ли Вейджем, — сказал он и исчез за дверью.
— Скажите, нас убьют? — нерешительно проговорил Ма Вей.
— Думаю, да, — лаконично ответил Ладожский, стараясь не поддаваться жалости.
Ма Вей ему импонировал. Несмотря на высокомерие и махровый эгоизм (китаец был выходцем из очень богатой семьи), он был честен и искренне раскаивался в совершённом убийстве. К тому же они были ровесниками, и Иван невольно ставил себя на его место. «Как говорится, от тюрьмы и сумы не зарекайся», — вздохнул он, припомнив, что из-за недружественной интервенции на фондовых биржах корпорация семьи Ма находится на пороге разорения.
— Что ж, значит так тому и быть, — потеряно улыбнулся Ма Вей, по-прежнему стоящий на коленях. Он закрыл глаза и его губы зашевелились в беззвучной молитве.
Выйдя под открытое небо, Ник прошёлся по территории храма, а затем сел на скамью, испещрённую надписями паломников, и настоятель, который издали увидел его, прибавил шаг, а затем побежал — он не хотел заставлять ждать того, кого почитал как бога.
Не в силах что-либо вымолвить Ли Вейдж остановился у скамьи и протянул Нику туго набитый чёрный пакет и тот, прежде чем его принять, брезгливо поморщился — пакет был из разряда тех, что используют для сбора мусора, вдобавок выглядел так, будто его уже использовали по назначению. Сообразив, что дал маху, испуганный старик упал на колени.
— Мой господин, мне нет прощения! — воскликнул он с отчаянием и ударил себя по щекам. — Какой же я дурак! Будь у меня хоть крупица разума, я бы не посмел оскорбить вас столь неподобающим подношением!
— Сядь! — властно сказал Ник, и Ли Вейдж не посмел ослушаться.
Примостившись на краешке скамьи, он глянул на своего непростого собеседника.
— Мой господин…
— Не начинай! — упредил Ник череду его извинений. — Я знаю, ты не хотел оскорбить меня.
Вот только старик, чуткий как преданный пёс, безошибочно угадывал оттенки его настроения.