Лживые легенды

Одрина Оксана

– Мой глаз, – скрежещем голосом процедил Егор и повернул голову в сторону друга. – Где мой глаз, Макарушка?

– Убери! – завопил перепуганный Макар. – Убери от меня это!

Егор шагнул вперёд и тотчас застыл на месте. Секунда, он снова шагнул.

– Верни мой глаз немедленно, Макарушка, иначе… – хищно прошипел он.

И тут, запрыгнув с места на свою кровать, он расплылся в шкодливой улыбке, схватил подушку и принялся лупить ею друга по спине и ногам, давясь от смеха.

– На помощь, Яна! – взмолился Макар. – Это не наш Егор. Это… она…

Это и есть баба Нюра!

Яна, хохоча, выбралась из-под одеяла и пришла ему на выручку, швырнув в Егора скомканным пледом. Тот повержен не был, лишь немного отвлёкся от пищащей жертвы. Спрыгнув на пол, он подобрал плед и набросился и на Яну, тотчас замотав её в тугой кокон и повалив на постель. Она не сдавалась и, смеясь в голос, изворачивалась в его руках. Когда же Егор выдохся и, тяжело дыша, повалился рядом с девушкой, она тут же приподнялась на локтях и, без стеснения разглядывая его лицо, усмешкой бросила:

– Баба Нюра, ты ли это?

– Я, – кивнул он. – За Макарушкой вот пришла. Заберу я его, ты не против?

– Забирай, – одобрила Яна, с трудом сдерживая смех. – Чего уж там.

– Очень смешно, – обиженно пропыхтел из своего угла Макар. – Предатели.

Он, насупившись, сидел на кровати, свесив длинные ноги к полу, и вертел в руках огурец, которым бросила в него лже-баба Нюра вместо собственного глаза.

– Извини, – отозвался Егор, выбираясь из объятий Яны. – Не удержался я. Если бы только своё лицо видел, когда овощ к тебе прилетел.

– Да ну вас! – надулся Макар, больше и бровью не поведя в сторону друзей.

Манерно швырнув огурец в центр комнаты, он завалился на левый бок, уткнулся носом в стену и ни слова больше не проронил.

Да, глупо как-то всё вышло. Зато очень даже весело. Пожалуй, эта была лучшая минута за весь вечер после внезапной стычки с Яной. Едва же он подался назад, чтобы утихомирить ещё хихикающую девушку, как её ладони плавно соскользнули с его плеч на спину, пробежали меж лопаток, замерли на талии, и тут же сбили его с толку. Ни на чём другом он больше не смог сосредоточиться и вмиг потерялся. А когда нашёлся, Яна выталкивала его прочь, по-прежнему тепло улыбаясь. Отшатнувшись от её кровати, он с досадой щёлкнул пальцами и, не оборачиваясь, вернулся в свою постель.

– Давайте спать, – как можно равнодушнее сказал он, накрывшись одеялом с головой.

Никто из друзей не ответил, и Егора сморил желанный сон.

Но в ту самую секунду, когда забытье одолело живых, и голоса их стихли, завязали разговор мёртвые.

Глава 7. Они приходили ночью

– Шумят и шумят, – раздалось возмущённое ворчание у двери, и Егор очнулся. – Чего шумят, и сами не знают. Неугомонные. За полночь уже давно, а дому всё покоя нет. Нехорошо это, ох, нехорошо.

Внезапно Егора охватило оцепенение, но он быстро справился с ним и, приподнявшись на локтях, увидел, как в комнату вошла осанистая пожилая женщина. Она просеменила к ближнему окну и, приподнявшись на цыпочки, задёрнула шторы, а секунду спустя, присела на край соседней кровати. Незваная гостья похлопала ладонью спящего Макара по ногам и рассмеялась:

– Вон как дрыхнет Макарушка-то, погляди Егор. Ему всё нипочём. Ни один нечистый его не унесёт, негодника: ни я, ни ты, ни кто другой.

Спина затекла. В висках стучала тупая боль. Дыхание сбилось. И, видимо, нужно было что-то ответить, но Егор снова молчал. Как заговорить с сущностью и, главное, о чём он не знал. То, что перед ним сущность, он не сомневался, ведь колкий морозный дух – их извечный спутник – уже заполнил переднюю.

Правда, внешне бабушка-призрак ничем не отличалась от живой, что удивило Егора – обычно к нему заглядывали жутковатые полутени. Невысокая и худощавая, задумчивые светло-серые глаза, мягкие черты лица, немногочисленные неглубокие морщинки, аккуратно уложенные волнистые седые волосы. Благородная старость, вот что крутилось в голове Егора, пока он рассматривал визитёршу. А она, тем временем, поднялась, одёрнула подол летнего платья в мелкий голубой цветок и поплелась к допотопным часам, что висели на стене у кровати Яны.

– Непорядок у тебя, Егор, – осуждающе выговорила ему женщина, покачав головой, и развела руками. – Ругаю тебя сегодня. Мало того, что ты в первый же день в Княжево запросто приобщился к местным Самодурам-выпивохам, так ещё и бедлам устроил: вещи горой по углам навалены, посуда немытая на столе осталась, огурцы по всей кухне разбросаны. И свет в ночи горит. Нехорошо это, ох нехорошо. После полуночи дом отдыхать должен. Неужели ты таких простых вещей до сих пор не заешь?

Со стороны происходящее могло показаться будничной беседой двух людей с огромной пропастью в возрасте, когда внук, противясь нравоучениям, не слушает наставлений ворчливой бабушки, если бы не посмертие между ними. По спине Егора пробежали мурашки.

– А часы? Часы почему стоят, Егор? – возмутилась она. – Время уважать надо.

Уютную тишину дремлющего зала нарушил короткий хрип – старушка потянула витую цепочку под ходиками, и тяжёлая гиря, похожая на еловую шишку, поползла вверх. Потом она тронула пальцами минутную стрелку на незастеклённом циферблате и повела её по кругу.

– Вот так правильно, – со значением произнесла она.

Когда та самая стрелка указала без десяти четыре, женщина легонько толкнула облупившийся кругляш маятника, и часы принялись отсчитывать мгновения уходящей ночи.

– Молчишь, – вздохнула женщина, развернувшись всем корпусом к

собеседнику. – Снова ты молчишь, Егор. Они, как и раньше, приходят и говорят с тобой, а ты им ни слова.

Егор задиристо прищурился.

– Первый раз помнишь, когда пришли? – бесстрастно продолжила она. – Я вот помню. Тебе двенадцать было. Как сейчас вижу тот самый

день, когда ты ко мне приехал. Вернее, тебя родители привезли. Ты не спал совсем. Кричал, в истерике бился, словно полоумный. Так ведь?

– Угу, – буркнул он, всё же сев в постели, но из-под одеяла не выбрался. – Так.