Маара и Данн
Шрифт:
«Кулик» расхаживал среди копающих, распоряжался, не глядя на отошедших в сторонку Маару и Данна, но, когда сбор урожая закончился, удостоил их долгим взглядом, полным ненависти. Кулик или не Кулик, узнал или не узнал, но он изо всех сил старался, чтобы ненависть его не осталась незамеченной.
Сзади раздался нарастающий грохот, над тропой появился небоход, поднимающий тучи пыли. Все бросились подальше, многие с проклятиями. В небоходе Маара заметила пятерых махонди, был ли среди них ее друг, она не поняла. Машина летела низко, ее можно было и остановить при желании. Маара знала, что небоходы могут подниматься намного выше деревьев, что внутри удобные сиденья… Откуда знала? Помнила, что сама когда-то путешествовала в такой машине. Смотрела в окно и не задумывалась о скальных людях, глотающих пыль и проклинающих вдогонку ее и ее средство передвижения.
Толпа поплелась дальше, еле разбирая друг друга в поднятой небоходом и не
Она ожидала услышать от Данна: «Ну что, Маара, хорошо, что я сбежал? Если б я согласился!..» Но он стоял, слегка расставив ноги, держась одной рукой за палку с поклажей, другой сжимая нож, и молчал. Казалось, он вообще думал о чем-то другом. Он всегда мыслил не так, как все обычные люди.
Местность, по которой они шли, становилась все суше, зеленых деревьев, достающих до подземных вод, почти не встречалось. Вечером пришлось остановиться на ночлег в чистом поле. Ни холмов, ни топлива для костров. Луна убывала.
Кулик — хотя Данн считал, что это не Кулик, — снова принялся распоряжаться, приказал людям сесть кружком, лицами наружу, выставив вперед оружие. Не забывал он и бросать на Данна вызывающие взгляды. Кулику никто не возражал, но мало кто его и слушал. Все опять рассредоточились группками. Данн и Маара попали в группу, в которой оказался ребенок. Казался он четырехлетним, но было ему десять лет. Он лежал на руках у матери очень тихо, не шевелился, не издавал звуков и не дышал. Мать отнесла мертвое дитя подальше от толпы, но ей закричали:
— Хочешь драконов приманить? — И она вернулась с ребенком на руках, положила его наземь, не отрывая взгляда от крохотного запыленного личика.
Половинка луны презрительно уставилась на разбросанных по земле людей. Мать мертвого ребенка снова ушла с ним прочь, подальше. Вернулась почти бегом, вся в слезах. Маара хотела посоветовать женщине беречь воду, не тратить ее на слезы. Вскользь подивилась своей черствости. Детей не останется на свете — и что потом? Вдруг она тоже когда-нибудь родит ребенка, что тогда? Эта мысль заставила Маару пожать плечами: с ее-то костлявым мальчишеским телом… Родить… и оказаться в положении этой матери? Держать в руках свое мертвое дитя?
Следующий день прошел не лучше предыдущего: не встретили ни реки, ни водной ямы — вообще ни следа воды. Ночь снова в чистом поле. Луны почти не видно. О новолунии Мааре даже думать не хотелось. Утром двое ограбленных Данном не проснулись. К их телам никто даже не подошел. Еще три дня — еще три покойника. Пищи почти нет, желтый корень подъеден вчистую, воды остались капли.
Десять дней назад Маара и Данн оставили скальную деревню. Десять дней и девять опасных ночей.
Когда остановились на ночлег в десятый вечер, Данн велел Мааре выложить кошелек с мелочью на самый верх мешка, чтобы легко можно было достать.
— Это наша последняя ночь в дороге, — прошептал он. — Впереди небоходы. Они не летают… Да ты сама увидишь.
В сгущающихся сумерках Данн опустился на колени и снова нарисовал карту Ифрика, отметил скальную деревню, отмерил три пальца к северу. Маара поняла, что он преувеличивает пройденное расстояние, чтобы подбодрить сестру, и улыбнулась. Он понял, тоже улыбнулся, они оба рассмеялись.
— Увидишь, увидишь, — повторил он, и они улеглись спать, спина к спине.
Среди ночи Маара проснулась и увидела, что Кулик — да, именно Кулик — нагнулся над ней. Она поняла, почему его трудно оказалось узнать. Правую половину лица его украсили два не вполне заживших шрама: один шел вниз от носа до угла губы и далее до самой ключицы, второй — от глаза до мочки уха. Кулик не просто похудел, но выглядел больным даже в слабом ночном освещении. Она проснулась как раз в тот момент, когда он собрался концом палки задрать ее платье. То ли он просто сомневался, что она парень, то ли хотел убедиться,
— Ничего, сегодня мы от него избавимся, — прошептал он.
— Это Кулик, — ответила сестра.
— Да брось ты.
Маара сказала, что он не видел Кулика пять лет. Данн возразил, что такую кошмарную рожу в жизни не забудет, что ему этот тип во снах являлся.
— Значит, сейчас тебе еще худшие кошмары снятся, — заключила спор Маара.
Утром они приложились к воде. Народ глазел на два бидона, болтающихся на палке, поэтому Данн слил остатки воды в один. Пустой спрятали в мешок Маары. Вода плескалась при ходьбе, привлекая внимание, дразня людей. Оба ожидали нападения жаждущих, но к полудню они вышли к подножию пологого холма, на гребне которого торчал небоход, окруженный группой молодых людей с ножами и заостренными кольями. Кулик увел группу с дороги в обход, но Данн задержал сестру, они отстали, дождались, пока группа беженцев отойдет, и направились наверх. Парень, который, как казалось, возглавлял молодежь, увидев Данна, издал приветственный возглас, и они принялись обниматься. Маара вспомнила, что Данн упоминал, будто ему приходилось работать с небоходами. Данн оживленно беседовал с парнем, затем вернулся к Мааре и взял у нее кошелек с мелкими деньгами. Он отсчитал монеты в руку своего нового — или старого — друга, показал сестре на небоход: влезай! Эта машина намного меньше разбившейся и взорвавшейся у них на глазах, смахивала на кузнечика; в ней было всего четыре места. Данн занял место пилота. Дорога перед машиной ныряла вниз, к высохшему руслу, и снова взбегала на холм противоположного водораздела. Там, внизу, выходили на дорогу беженцы, возможно даже не заметившие, что Данн и Маара отстали. Молодые люди столкнули машину с места, покатили ее по дороге вниз. Небоход не пытался взлететь, двигался, быстро набирая скорость, и вот «толкачи» уже не могли за ним поспеть, отстали и вернулись на исходную позицию, помахав на прощание руками. Двигатели молчали, машина двигалась почти бесшумно, поэтому бывшие попутчики Маары и Данна едва успели отскочить с дороги, ругаясь и размахивая кулаками. Когда же они увидели, кто сидит внутри, некоторые рванулись обратно к дороге, чтобы задержать небоход и расправиться с отступниками. Инерция, однако, пронесла машину с седоками мимо, вверх по склону следующего холма, где поджидала следующая группа молодых людей. Данн побеседовал и с этими, сообщив, что заплатил он за восемь перегонов. Не слишком довольные молодые люди усадили их в следующий небоход. Предыдущей машине суждено было вернуться на прежнее место с одним из парней в качестве пилота.
Снова машину толкнули, разогнали, отпустили; снова ее поймали на следующей вершине. Чем жили эти молодые люди, неужели только платой за проезд? Нет, конечно. Они грабили проходящих, просто отбирая то, что понравится. Маара подивилась, на каком расстоянии действует авторитет того парня, старшего в первой группе. Оказалось, не так уж далеко. Уже на третьей вершине с них потребовали дополнительную оплату. Монеты у Данна еще оставались, но он не спешил их выкладывать. А золото — слишком жирно за такую услугу. Пришлось отдать одну из коричневых туник, увидев которую молодые люди пришли в такой восторг, что совсем забыли о путешественниках, пришлось Данну кричать им. Одолели очередные две мили. На пятой вершине пришлось расстаться еще с одной коричневой рубахой. Осталось у них только четыре. Данн ворчал, что молодежь, мол, обнаглела, дерет больше, чем заслуживает, что за эти тряпки на рынке ого-го сколько можно было бы выручить… «На каком рынке, где?» — хотела спросить Маара, но машину трясло на ухабах, она грохотала, много не поговоришь. На шестом холме наглые юнцы собирались выпотрошить мешки пассажиров, чтобы поживиться тем, что понравится. Плевали они на друга-приятеля Данна с первой вершины, не впечатлило их и то, что Данн сам один из них. В конце концов ребята согласились на бидон, вызвавший у них такой же восторг, как ранее рубаха на пятом холме. И этим пришлось напомнить, что пора бы и подтолкнуть небоход… Спуск оказался на диво крутым, Данн с трудом удерживал машину, Маара судорожно вцепилась в сиденье, чтобы не слететь. На седьмой вершине их встретили чуть ли не дружески, непонятно по какой причине; удовлетворились двумя — последними — хлебными плодами. Снова крутой спуск, крутой подъем и оскаленные зубы разъяренных чем-то юнцов, оккупировавших восьмую вершину. Они сообщили, что ни в этот, ни в предыдущий день никто тут не проезжал. Эти сразу потянулись к бидону с водой и уже сняли его с палки, когда Маара взмолилась: