Machinamenta Dei
Шрифт:
– Нужны особые приметы, – подсказал я.
– Проехала машина… Мимо меня про…
– Полицейская? Кроме них там никому нельзя ездить.
– Не знаю… Не успела поймать ее.
Может, оно и к лучшему. Копы бывают разные.
– Рик! Она свернула в тоннель!
«Тоннель. Уже лучше», – я прикидывал, где именно она могла быть. Пока выходило, что… в общем, хорошего мало. Десятки и сотни вариантов. Один хуже другого.
– Что-то еще?
– Неподалеку толпа. Азиаты и еще какие-то люди. Они… Рик, они сумасшедшие?
– Что
– Они ходят кругами… Они спятили?
Понятно. Наркобар. Что в итоге имеем? Тоннель и наркобар. Таких мест всего… два?! Нет, три. И… одно из них прямо подо мной. Только дойти до лифта!
Бывает же такое.
– Рик, ответь, – почти молила она, – ты слышишь меня?
– Да, кажется, я понял, где ты.
– Правда?!
– Ну… не так чтобы… скажи, там есть какая-нибудь вывеска?
Изображение дернулось, на экране возникла знакомая картинка – гейша, глотающая таблетку. Очень похоже на то место практически подо мной. Значит, не само «болото», а чуть выше.
– Может, что-то еще? Есть там мусорка, недалеко от рекламного щита?
– Да! – радостно пискнула незнакомка. – Вот смотри!
Картинка задрожала… но ничего не было видно. Наконец, оптика приноровилась, и удалось различить два огня. Костры в бочках. Бездомные.
– Надпись на стене… должна быть слева от тебя, – я уже понял, что она рядом.
– Вот!
Я не смог прочитать фразу, намалеванную когда-то белой краской на обшарпанной стене. Но общий вид рисунка не оставлял сомнений.
– Все. Я иду за тобой.
– Господи! Ты правда придешь?!
– Только оставайся на месте.
– Ты мой спаситель… спасибо! Я знала, что… – продолжала лепетать незнакомка.
«Слишком много совпадений. Спроси, что она собиралась делать на субуровне», – напомнила система.
Я проигнорировал мнение Эспер и поднялся. Однако компьютер, испугавшийся моей неосторожности, тут же вслух возразил – на грани слышимости, так, чтобы не уловила незнакомка.
«Куда ты, Рик? Посмотри на экран».
«У каждого свое оружие. Эта краля может только казаться беззащитной», – снова написала Эспер.
Дожил, называется. Электронная женщина подсказывает, как надо вести себя с настоящей. Впрочем, спасибо. Возможно, она права.
– Я уже выхожу, – сказал я. – И все-таки, что ты собиралась делать?
Кажется, она опустила голову.
– Ты будешь смеяться… Сама до сих пор не могу поверить… Какая глупость.
Сокрушенно помотала головой.
– Скажи. Я не буду смеяться.
– Поспорила с «лучшей» подругой, что смогу спуститься на лифте. И пройти до следующей кабинки, подняться наверх… Какая я ду…
– Ну, ну… оставайся на месте.
Контакт прервался, это сделала Эспер, когда я поднялся из-за стола.
– Взять оружие?
– Вы всегда его берете, Рик.
Старый безотказный кольт, подаренный Дэвидом, лежал, где должен. Карман плаща привычно оттягивался под весом пистолета. Ощущать именно его тяжесть (не больше и не меньше) всегда было приятно. Она означала, что ты в порядке. В другом кармане нашлась пачка совершенно сухих сигарет. Совсем хорошо.
Двери лифта разошлись в стороны, и я шагнул в слякоть одного из нижних уровней. В его бесконечную техногенную ночь.
В ту противоестественную ночь, что уже десятки лет длилась не под небом, а под черно-серыми бетонными перекрытиями. В тошнотворный запах и ядовитый туман, которым травят насекомых и крыс, пропуская его время от времени по вентиляционным каналам и трубам канализации – многие из них тянулись по стенам зданий и выходили прямо во дворы, а то и на улицы со стороны «фасада».
Впрочем, травились не только животные. По углам ютились бездомные.
Еле различимые… даже не фигурки, а… пятна под холодным мерцающим светом неисправных ламп. Слабые силуэты, что угадывались сквозь клубы дыма самых разных цветов и оттенков – от сине-сизого до молочно-белого и серого, почти черного.
Повсюду висел смог – аэрозольные генетические яды, специфичные к нежелательным организмам. Даже не завесы, а настоящие стены дыма сдерживали лишнее, не позволяли ему прорваться наверх, туда, где разрешалось вертеться лишь избранным винтикам и механизмам системы.
Пускай сейчас не видно того, что давно стало лишними. Но ты знаешь, как они выглядят. Карлики, замотанные в длинные тряпки и лохмотья – в единственный доступный здесь вид одежды. Те, что большую часть «жизни» проводят у горящих бочек и тлеющего хлама. Генетический мусор.
Парадокс в том, что при наличии пустых зданий подворотни занимали бездомные, и что в домах бывает хуже, чем на улице. В зданиях нижнего города можно запросто наткнуться на старую радиоактивную пыль, и тогда смерть станет еще мучительнее. Громады столетних построек даже выглядели отталкивающе – так, будто они созданы из одряхлевшей, конденсированной темноты, заболевшей и ставшей плотной. В каждом угадывался один и тот же деградирующий образ. Улицы и дома были, как ловушки, да еще под этими бетонными перекрытиями наверху – точно под могильными плитами. Поселиться в доме означало стать тенью, раствориться в сумраке и упадке.
Я шел мимо пустых зданий, улавливая звон колокольчиков – так старая традиция напоминала о себе. Долгие годы выезжавшие хозяева вешали колокольчики в покидаемом жилье, и те издавали тонкий, едва уловимый, звон, говоря о том, что здесь можно селиться. Но со временем колокольчиков становилось все больше, и дома умирали… Помимо этих звуков были и другие. Время от времени то здесь, то там раздавался кашель, хлопали двери. В целых полях и нишах темноты мерещились приглушенные голоса. Из-за смога доносились бессвязные звуки, отдаленно напоминающие то ли короткие слова, то ли вздохи… Казалось, будто кто-то зовет к себе, прося о помощи или заманивая в ловушку.