Мадагаскарские диковины
Шрифт:
Шаг за шагом мы передвигали камеру ближе к объекту, пока телеобъектив не позволил Джефу снимать зверька крупным планом. Густая шелковистая шерсть сифаки была белоснежной, только на макушке торчал рыжевато-коричневый вихор. Длинный пушистый хвост был свернут кольцом между ног. Лицо — голое, без шерсти и черное как смоль — действительно немного походило на обезьянье, хотя вообще сифака ни на кого не похожа. Передние лапы зверька значительно короче задних, оттого он передвигается по земле в вертикальном положении. Поглядев на нас своими горящими топазовыми глазами, сифака издала смешной, хрюкающий звук, нечто вроде «шии-фак». Отсюда, естественно, и наименование животного. Европейские зоологи произносят его в три слога — «сифака»,
К волнению и радости, у меня примешивалась толика тщеславия: сифаки плохо выживают в неволе, и мало кому из натуралистов доводилось наблюдать их в естественной среде. Поэтому сведения об их привычках и повадках весьма скудны, хотя подробные морфологические описания этих животных существуют уже давно.
Все специалисты отмечают, что сифака обладает феноменальной прыгучестью. Некоторые морфологи утверждали, что во время прыжка сифака планирует, натягивая, словно парус, кожаную складку между верхними конечностями и грудью. Это позволяет ей совершать гигантские скачки.
Сейчас нам представлялась возможность проверить это утверждение: сифака сидела как раз на верхушке дерева, и при отступлении ей придется спрыгнуть вниз на другую ветку или перескочить на соседнюю дидиерею, а до нее метров шесть, не меньше. Мне думалось, она предпочтет второй вариант, если, конечно, расстояние не покажется ей слишком большим. Мы отодвинули камеры чуть в сторону, заняв самую выгодную позицию для съемок, и Жорж решительным шагом направился к зверьку.
Сифака взглянула на него широко раскрытыми глазами, прокричала три-четыре раза, после чего мужество оставило ее. Она подобралась и, резко оттолкнувшись могучими задними лапами, взмыла в воздух. В полете она выбросила вперед все четыре лапы, приготовившись вцепиться в вертикальный ствол соседней дидиереи. Тело зверька летело в вертикальном положении, хвост развевался сзади. Послышался отчетливый шлепок: сифака достигла цели и обхватила передними лапами ствол. Тот закачался от удара, и акробат победно оглянулся на нас через плечо. Сомнений быть не могло: феноменальный прыжок производился только за счет силы толчка задних лап, ни о каком планировании не было и речи. Ну что ж, кое-что начало уже проясняться…
Местные жители многое рассказывали о сифаках, но отличить факты от выдумки было не так просто. Уверяли, например, что животные знают секреты врачевания: раненая сифака якобы кладет на раны какие-то листики, способствующие быстрому заживлению, — потрясающая деталь, если только она соответствует действительности.
Из другого рассказа явствовало, что самка-сифака, перед тем как родить, выдергивает у себя на груди шерсть, которой выстилает люльку, затем вешает ее на дерево, предварительно уложив на дно несколько камней, чтобы колыбель не снесло ветром. Доля истины в этом определенно есть, поскольку в ряде описаний указывается, что в период рождения детенышей у самок появляются пролысины на груди и предплечьях. Однако, как мы обнаружили позже, детеныши сифаки, подобно обезьянам, очень рано прицепляются к телу матери, и та носит их повсюду, так что устроенное ценой стольких мучений гнездо служит очень короткое время.
Одна трогательная история про сифак запомнилась мне особенно. Мы не раз наблюдали, как зверьки забираются ранним утром на самое высокое дерево и сидят там, подняв передние лапы, лицом к востоку в ожидании первых ласковых лучей солнца. Местные жители уверяли, что сифаки — набожные создания и поклоняются солнцу. Возможно, поэтому они считаются фади —табу, и, конечно, в прежние времена никто не отваживался причинять им вред. К несчастью для животных, старые поверья быстро отмирают даже в таких заброшенных уголках Мадагаскара. Однажды вечером к нам пришел человек из деревни
По правде говоря, поимка зверьков не представляет особого труда, поскольку сифаки очень доверчивы: когда они сидят на ветке, к ним можно подойти вплотную, если не делать резких движении.
День за днем мы снимали их на пленку. Обычно утро сифаки проводили в «спальне» — на верхушках качающихся дидиерей, греясь на солнце и срывая листочки. В самое жаркое время дня они спускались пониже в тень и дремали, лениво развалясь на ветках в замысловатых позах; иногда мы всерьез опасались за них: случалось, сифаки просто приваливались к стволу, оставляя лапы болтаться в воздухе, или сворачивались клубочком; иногда — это, пожалуй, было самое комичное — они вытягивались на ветке во всю длину, свесив вниз передние и задние лапы.
Каждый день, около четырех часов, семейство из пяти сифак подбиралось к деревне полакомиться плодами тамариндовых деревьев, похожими на бобы. Они резво прыгали с ветки на ветку, карабкались по ним, словно матросы по вантам, частенько отваживаясь забираться на тонкий прутик, чтобы сорвать особенно приглянувшийся фрукт. Больше часа сифаки носились, удовлетворенно чавкая, у нас над головой. Их белоснежная шерстка в лучах заходящего солнца становилась золотисто-медовой. С наступлением темноты они возвращались в свою надежную крепость — заросли дидиерей.
Как-то вечером парочка сифак замешкалась. Самка уселась на горизонтальной ветке, болтая ногами и расчесывая зубами шерсть. Сзади к ней подкрался самец. Она делала вид, будто не замечает его. Неожиданно он прыгнул на нее, чуть не сбив с ветки борцовским приемом «полунельсон». Она повернулась, выскользнула из цепких объятий ухажера и зажала его голову под мышкой. Он начал извиваться, потом обхватил ее вокруг талии двумя лапами и крепко прижал. Она широко раскрыла рот, не издав ни звука. Могу поклясться, она смеялась! Веселая потасовка длилась минут пять. Потом они вдруг расцепились и, сидя друг против друга, уставились на зрителей, стоявших, задрав головы, метрах в двенадцати под ними. Мы не шевелились. Через секунду самка неожиданно схватила пальцами левой ноги переднюю лапу самца и начала второй раунд вольной борьбы.
Это не было настоящей схваткой, и, хотя иногда сифаки прихватывали зубами руку или ногу партнера, они не кусали друг друга. Это была игра.
Животные часто играют в детстве, приобретая навыки, которые им понадобятся во взрослой жизни. Щенок трясет башмак точно так же, как позже он будет трясти крысу; котенок прыгает на моток шерсти, оттачивая движения, необходимые при ловле мышей. Взрослые звери, живя в неволе, тоже предаются играм, ища выход нерастраченной энергии. Но вид живущих в естественной среде взрослых животных, играющих просто ради забавы, — большая редкость. В безжалостном мире дикой природы у них редко выдается время для развлечений.
Однако у сифак, похоже, пет тех проблем, которые заботят большинство животных. Им не приходится добывать пищу: плоды манго, индийские финики, лепестки цветов и сочные зеленые побеги — все это имеется в изобилии и легкодоступно. Их не преследует постоянный страх, им не нужно все время прятаться, поскольку на острове у них нет естественных врагов. И еще один, пожалуй, наиважнейший фактор — они живут семьями.
Если вы понаблюдаете за стадом обезьян, то скоро убедитесь, что структура их сообщества строится по жесткому иерархическому принципу. Каждая обезьяна знает свое место. Она раболепствует перед старшим и безжалостно задирает младшего по рангу. В результате вы редко, а то и вовсе не увидите двух взрослых обезьян, играющих друг с другом ради удовольствия.