Мадам Помпадур. Некоронованная королева
Шрифт:
Рука потянулась к колокольчику:
– Одеваться!
Де Турнеэм задал только один вопрос:
– Куда?
– К королю!
Дядюшка кивнул, видно, она делала то, чего от нее так ждали, но Жанна даже не заметила. У нее не было выбора, кроме как упасть в ноги либо мужу, либо любовнику. Душа протестовала против первого и очень боялась второго. Если король не рискнет помогать, то позор будет во сто крат сильнее, тогда точно только монастырь…
– Ваше величество, к вам мадам д’Этиоль…
Без приглашения и предварительной
– Проведите в мой кабинет, я сейчас буду.
Жанна стояла, взволнованно дыша и почти ломая пальцы. Время от времени жемчужные зубки впивались в губу, но вовсе не из желания сделать цвет ярче, она слишком волновалась, чтобы контролировать свои действия.
Людовик плотно закрыл дверь за собой, Жанна обернулась, глядя расширенными, полными почти ужаса глазами.
– Что случилось?!
Они стояли уже рядом, но женщина не протянула рук, чтобы обнять, как делала обычно, а Людовик замер, пораженный ее видом.
– Шарль… он приезжает послезавтра… Я пришла… я хочу попрощаться…
– Но почему?!
Она не стала говорить, что Париж – не Версаль, там не принято жить одновременно с мужем и любовником, разве что по обоюдному согласию, да и то тайно. Замотала головой:
– Мне нужно бежать… куда-нибудь, иначе он разведется и отберет у меня Александрин! Шарль не простит мне…
Людовик схватил ее за плечи, что она говорит?! Бежать? Куда, зачем?!
Большие непонятного цвета глаза были полны слез:
– Я хотела только проститься… Я люблю вас…
– Куда вы собрались бежать? От мужа или от меня?
– От мужа, он либо убьет меня, либо просто разведется. Все кончено…
И столько горя было в этих последних словах, что король едва не упал перед ней на колени. Она все-таки разревелась.
Его рука осторожно подняла за подбородок ее лицо, неожиданно для себя Людовик снова восхитился совершенным овалом ее щек, нежностью кожи.
– Глупая моя девочка… неужели твой супруг посмеет что-то сделать против короля?
Жанна звучно хлюпнула носом, едва не заревев в голос, как же он не понимает?!
– Но Шарль послезавтра будет дома…
– А ты сегодня здесь, в Версале. Уж в королевские апартаменты он не придет скандалить, надеюсь?
– Я в Версале?
– Конечно, причем не на ночь-другую, как раньше, а насовсем.
Что он говорит? Насовсем – значит, она становится фавориткой? Не просто любовницей, с которой приятно провести время ради развлечения, а настоящей фавориткой? Забрать любовницу в Версаль значило признать ее почти официально.
– Ну, ты согласна?
Жанна похлопала мокрыми ресницами:
– И мы будем проводить ночи вместе?
Спроси она что угодно другое, Людовик бы подумал, что ее появление в его покоях – просто ловкий трюк, хотя, несомненно, именно так и скажут, но то, что Жанна поинтересовалась возможностью продолжения любви с ним больше, чем своим собственным будущим, всколыхнуло в душе короля такую волну нежности, что он вместо ответа приник к таким красивым и желанным губам. Женщина вверила ему свое будущее, не задумываясь, только потому, что любила. И какая женщина! Это стоило скандала с двором.
Двор действительно ужаснулся: его величество, презрев все каноны, не просто выбрал себе в качестве любовницы простолюдинку, но и привел ее в Версаль.
– Ах, так нас скоро заставят здороваться с этой дамой!
– Не только здороваться, но и беседовать!
– Боюсь, что дело может зайти дальше, придется приседать перед ней в реверансе!
Ах, если бы только дамы знали, что пройдет время, и они будут приседать в реверансе и приветствовать даже не утонченную Жанну Антуанетту, а довольно грубую и совершенно необразованную мадам Дю Барри, приведенную Людовиком в Версаль вообще из парижской лавки. Подозревай они такое, может, меньше травили бы Жанну Антуанетту? Хотя вряд ли, все равно она была не их круга, она «из Парижа»…
Но Жанне с каждым днем было все труднее соответствовать королю в его бешеном темпераменте. Горячий, ненасытный Людовик был явно куда более страстным, чем сама мадам д’Этиоль. Это грозило перерасти в большую проблему.
Жанна вспомнила совет матери о супе из сельдерея и трюфелей, а также о шоколаде со всякими добавками. Пришлось применять. И все же она понимала, что долго не выдержит. Женщина достала флакон, данный мадам Пуассон как последнее средство. В нем было сильное возбуждающее, мадам говорила, что если уж это не поможет, то…
Первое использование вызвало настолько сильное желание, что даже Людовик чуть испугался, но скоро отбросил все сомнения и воспользовался горячностью любовницы, перестав гадать, чем она вызвана. В глубине души Жанна понимала, что это гибельный путь, но иного уже не видела, она жила словно во сне, причем сне горячечном. Оказаться в объятиях любовника любой ценой, растаять в его руках, забыв обо всем, а там будь что будет.
Но не все думали так же.
В Версале у нее была новая горничная – мадам д’Оссэ, с новыми обязанностями неопытной в дворцовых делах Луизе было бы не справиться. Именно горничная и разглядела странности в поведении королевской любовницы, а поскольку одна из немногих относилась к ней действительно хорошо, бросилась советоваться с еще одной сочувствующей – герцогиней де Бранка, знавшей Жанну по салону мадам Жоффрен.
Та заподозрила неладное и пришла поговорить со своей невольной подопечной.
На столике в спальне стоял небольшой флакон, Жанна не успела убрать. Тот самый, что дала мать, наказывая применять в крайнем случае и очень маленькими дозами. Пока хватало действительно маленьких, но приходилось использовать каждую ночь. Это тяготило Жанну, потому, когда герцогиня обратила внимание на флакон, женщина поспешила убрать средство. Герцогиня не позволила сделать этого, напротив, взяла флакон в руки и внимательно присмотрелась, поморщившись: