Мадам убийца

Отец девочки был иллюзионистом, и кульминация его номера наступала в тот момент, когда он укладывал голову своей ассистентки — матери Белл — на колоду и спускал нож портативной гильотины. Синтетическая кровь совершенно реалистически заливала всю сцену, а отрубленная голова с жутким загробным стуком падала в плетеную корзину. Это производило ошеломительное впечатление на аудиторию, и зрители

Прошло не так много времени, и девочка придумала пьеску для себя. Сюжет ее был незамысловат, а из действующих лиц участвовали только кукла и тесак. Крошка Белл отрубала головы всем куклам, которые попадали ей в ручки.

В те годы мир не подозревал о существовании Зигмунда Фрейда. Никто не слышал о таком понятии, как психическая травма, и никто не мог представить, что лицезрение гильотины папеньки самым решающим образом скажется на всей дальнейшей жизни Белл — и на жизнях самое малое дюжины мужчин, хотя, не исключено, их могло быть и полсотни.

Отец Белл умер, когда она была совсем ребенком, и мать с дочерью поселились в Чикаго. Здесь спустя несколько лет Белл и встретила Мерилла Соренсона, вдовца средних лет. По профессии он был частным детективом, но его таланты в данной области не волновали молодую женщину.

Они были женаты уже год, когда пожар, вспыхнувший в их доме, уничтожил всю мебель. Белл, к своему искреннему удивлению и удовольствию, получила по страховке две тысячи долларов и приобрела гораздо лучшую мебель. Она поняла, каким образом можно зарабатывать легкие деньги, и стала прикидывать, как бы еще разжиться ими. И припомнила, что Соренсон застраховал свою жизнь на три тысячи пятьсот долларов.

Первым делом Белл убедила ни в чем не подозревающего мужа взять второй страховой полис — на пять тысяч долларов. Потом приобрела задешево ферму в Ла-Порте, штат Индиана. У Белл было не так много достоинств, но дурой ее никак нельзя было назвать. Она совершенно точно рассчитала, что если даже Мерилл Соренсон умрет при довольно странных обстоятельствах, сельского шерифа будет куда легче обвести вокруг пальца, чем департамент полиции Чикаго.

Через девяносто дней мистер Соренсон отдал Богу душу. В Чикаго он, может быть, в самом деле считался первоклассным частным детективом. Но в Ла-Порте он скончался, даже не подозревая, кто подсыпал ему мышьяк в кофе. Доктор, подписавший свидетельство о смерти, был совершенно уверен, что Соренсон умер от несварения желудка, а Белл с сокрушенным видом получила страховку, которая в сумме составила восемь тысяч пятьсот долларов.

Следующим мужем Белл стал Питер Ганнес, под фамилией которого она и обрела известность. Он просуществовал рядом с ней несколько дольше, чем остальные, но на то были свои причины.

За два года замужества Белл постаралась заслужить репутацию глубоко верующей женщины: никто не исполнял псалмов громче ее, а моления Господу она возносила басовито и напористо. Из сиротского дома в Ла-Порте миссис Ганнес взяла на воспитание трех малюток — двух девочек и голубоглазого мальчика. Она принимала активное участие во всех благотворительных мероприятиях, упрекая уклоняющихся от сей святой обязанности, и неизменно оставляла на крылечке дома блюдце с молоком для бродячих кошек. Ее благостный облик был настолько убедителен, что Питер Ганнес мог лишь несказанно изумиться, когда прекрасным утром получил по голове удар мясницким тесаком.

Белл тут же вызвала доктора, который, увидев представшую перед ним картину, грустно покачал головой и, в свою очередь, пригласил шерифа и коронера.

Не скрывая слез, обильно орошавших ее щеки, прерывающимся голосом миссис Ганнес поведала гостям, что тесак свалился с кухонной полки — и прямо на лысую голову ее бедного мужа.

Коронер, едва только глянув на череп покойного, высказал мнение, что тесак, должно быть, свалился с вершины Эйфелевой башни, поскольку голова бедняги раскроена чуть ли не до подбородка. Полка была всего в пяти футах от пола, и Ганнесу, скорее всего, пришлось присесть, чтобы подлезть под нее.

Шериф осторожно осведомился, не на имя ли жены был выписан страховой полис покойного. Выяснилось, что именно на нее — на сумму четыре тысячи долларов. И тут Белл возмутилась: как смеют они высказывать столь чудовищное предположение, что такая богобоязненная личность, как миссис Ганнес, могла преступить закон и нарушить Божьи заповеди ради столь ничтожной суммы, как четыре тысячи долларов. Она еще никогда в жизни не сталкивалась с таким оскорблением.

Шериф, выслушав горячую речь Белл, замялся. Но коронер продолжал настаивать, что тесак не мог просто свалиться на голову пострадавшего, его должна была направить чья-то посторонняя рука. Поскольку в момент трагедии таковой могла быть только рука Белл, шериф все же решил отправить ее в тюрьму округа.

Пробыла она в ней недолго. Возмущение общества достигло предела. Белл Ганнес — безукоризненная прихожанка местной церкви. Белл Ганнес разносила суп голодным и раздавала одежду неимущим. Белл Ганнес приютила под своим кровом трех сироток… Власти дрогнули под таким мощным давлением общественности. Белл Ганнес получила свободу. И страховая компания вручила ей четыре тысячи долларов.

И хотя Белл была полностью оправдана, она получила хороший урок: если в будущем в пределах ее хозяйства предстоит валяться каким-то трупам, то пусть уж лучше они будут в том месте, где на них не сможет упасть подозрительный взгляд коронера.

Вскоре вдова оповестила соседей, что собирается заняться производством копченой ветчины, и принялась возводить коптильню.

На коптильню пошло много цемента, и узким коридором она соединялась с кухней. В ней хранились все инструменты и приспособления, необходимые для производства: крюки, бочки, мясорубка и огромное количество острых ножей и тесаков.

На участке земли, примыкающем к коптильне, Белл разбила огородик и обнесла свои угодья проволочной изгородью высотой восемь футов — от кроликов. Когда все было готово, она приобрела несколько хрюшек, потом устроилась за письменным столом, задумчиво пожевала кончик ручки и сочинила объявление, которое тут же послала в местное издание, что имело широкое хождение по всему Среднему Западу: «Очаровательная, но одинокая молодая вдова, владелица прекрасной фермы в округе Ла-Порте, штат Индиана, желала бы познакомиться с порядочным обеспеченным джентльменом. Предмет знакомства — матримониальный. Никакие письма рассматриваться не будут, если автор не изъявит желания при первой же возможности прибыть лично».

Это объявление, как бы поточнее выразиться, несколько вводило в заблуждение. На данном этапе жизни Белл Ганнес могла считаться очаровательной разве что с точки зрения похотливого гиппопотама.

Ростом она была пять футов восемь дюймов, а весила свыше двухсот фунтов. Ее выцветшие волосы постоянно были растрепаны. Кожа грубая и обветренная. Руки толстые и мускулистые, как у лесоруба. Бюст с трудом удерживал на месте корсет со стальными пластинами. Обычно Белл ходила в комбинезоне, нахлобучив мятую мужскую шляпу.