Мадам, вы будете говорить?
Шрифт:
– Не надо, пожалуйста! Его голос потеплел:
– Послушай, дорогая, перестань беспокоиться. Все будет хорошо, обещаю тебе. Я ведь уже вытащил тебя из неприятностей один раз, не правда ли? Помог тебе уехать из Англии, ведь так? И мальчику тоже?
Она пробормотала что-то невнятное, я не разобрала, а он продолжил:
– И все обойдется снова, клянусь тебе. Знаю, это ужасно – просто сидеть и думать о том, что может произойти. Но я отвечаю за все, и ты ведь доверяешь мне. Не так ли?
– Да. Да, конечно.
– Вот, возьми
Я услышала, как он чиркнул спичкой. Последовала пауза.
– Проклятая английская полиция, – сказала она с горечью. – Знай они свое дело, этого никогда бы не случилось. Он был бы мертв и забыт. – Тон, каким она повторила эти слова, заставил меня содрогнуться. – Мертв и забыт.
– Что ж, он жив, – сказал мужчина отрывисто, словно с трудом переводя разговор на менее драматический и более практический уровень. – Он здесь, во Франции. И бояться нечего. Что он тебе может сделать в конце концов? Все, что от тебя требуется, это не распускать нервы и держаться за Дэвида. Думаю, нам пора возвращаться. Ты иди первой, спустишься до угла со мной, посмотрим, нет ли кого поблизости.
Он, должно быть, повернулся идти, так как его стало еле слышно. Она остановила его. Сейчас она говорила спокойнее, нотки страха исчезли, но по голосу можно было судить, что тем не менее нервы у нее натянуты как струна.
– Я собиралась спросить у тебя – эта девица, кажется ее зовут Селборн, предложила взять Дэвида в поездку на автомобиле. Это ничего?
Последовало молчание. Думаю, он взял ее под руку, потому что я услышала, как они зашагали вместе. Его ответ еле донесся до меня:
– Все в порядке. Это может оказаться прекрасной идеей…
Я обнаружила, что ладони у меня болят, так сильно я прижимала их к камню. Какое-то время после их ухода я стояла, растирая руки, и размышляла.
Не очень-то приятно узнать, что где-то совсем близко, может быть даже в самом Авиньоне, в эту минуту находится возможный убийца. Человек мстительный настолько, если я правильно поняла услышанное, что преследует жену, ушедшую от него после суда, и пугает ее так, как была напугана Лоран Бристол. Хотя не похоже, что она из пугливых.
Почему он явно преследовал ее? Хотел вернуть, надеялся на примирение?.. Нет, вряд ли, она так не боялась бы этого. Может, он злился на нее за то, что она подала на развод в трудное для него время, хотел отомстить? Нет, это абсурд; люди никогда себя так не ведут, нормальные люди… Вот в чем дело, дошло до меня, и я похолодела… Он ненормальный. Миссис Палмер упомянула, что он сумасшедший, так как ни один человек в здравом уме не будет покушаться на жизнь собственного сына…
Дэвид.
Вовсе не Лоран он преследует, а Дэвида.
Я прижала руки к щекам и подумала о Дэвиде, строящем дамбы под мостом святого Бенезе. И одиночество мальчика, и его тоска стали понятны мне и заставили сжаться мое сердце. Пусть на землю обрушится ад,
Я медленно спустилась по вьющейся дорожке на Дворцовую площадь, держась настороже на случай, если налечу на миссис Бристол, задержавшуюся где-нибудь поблизости, чтобы дать своему спутнику возможность уйти.
Ее спутник, кто он? Я не узнала приглушенный голос, быструю французскую речь. Но это был кто-то из отеля, уверена.
Вдруг на узкой темной улочке, обегающей подножие утеса на котором стоял дворец, я увидела мужчину. Он не заметил меня так как пристально смотрел в сторону главной площади. Задержавшись в темноте под дворцовой лестницей, я наблюдала, как он выскользнул из тени и пошел прогулочным шагом вниз по улице, к свету.
Я узнала его, будьте спокойны. Это был Марсден.
ГЛАВА 4
Старые памятники…
На следующий день утром я направила свой автомобиль «райли» вниз по узкой улице Авиньона и за ворота, на объездную дорогу. Луиза иидела возле меня, а сзади примостился Дэвид с Роммелем, рвущимся, как обычно, преследовать каждую встречную кошку. Мы обогнули город, следуя моим вчерашним маршрутом, но, не доезжая моста святого Бе-незе, я повернула машину на узкий висячий мост через Рону. Мы проползли по его качающейся, гремящей металлической поверхности, затем пронеслись через пригороды и направились на юг, к Ниму.
Сердце римской Франции… Я подумала о легионах, упорно шагающих за штандартами с орлами под безжалостным солнцем, в пыли, по бесплодной враждебной стране. Белая пыльная лента дороги извивалась между склонами холмов, то обнаженных, то поросших кустарником. Я узнала утесник и можжевельник, но большинство кустов были мне незнакомы – грубая темно-зеленая растительность, сосущая ненадежную влагу из трещин в каменистых осыпях или белых скалах. Тут и там под гнетом жары горбились дома, цепляющиеся за дорогу как за линию жизни. Изредка оливковая роща повисала на склоне как серебристое облако, или шеренга кипарисов храбро вставала на пути мистраля. Но по большей части горячие пустынные склоны стояли иссушенные и заросшие утесником.
– Наверное, им было жарко в шлемах? – спросил Дэвид, врываясь в мои мысли, словно он знал, о чем я думаю. – Хотя в Италии ведь тоже жарко.
– И они сражались все лето, – заметила я. – Зимой они отдыхали…
– На зимних квартирах, я помню, – сказал Дэвид усмехаясь. – В моей латинской грамматике, если они не шли в город купить хлеба, то всегда направлялись на зимние квартиры.
– Думаю, они возвращались к побережью. Там восточнее Марселя есть приятное местечко, где Цезарь устроил что-то вроде курорта с минеральными водами для ветеранов.