Мадемуазель травница
Шрифт:
— Почему нет? Они сами сказали, что разрезы слишком аккуратные и делал их знающий человек.
— И о чем собираетесь их спрашивать? Не вы ли, случаем, тыкали в те трупы, которые лежат сейчас в мертвецкой городской стражи?
— Нет. Я спрошу, не обращался ли к ним иностранец в красных сапогах. Или мужчина примерно сорока лет, с темными волосами и шрамом на правой скуле.
Друид точно описал одного из покойников, и я остановилась. Жан опять сложил руки на груди и выжидающе посмотрел на меня.
— Если тот целитель с Пренсипель их убивает, он не признается, что видел кого-то.
— Естественно, нет, но может занервничать и сделать ошибку.
— И убежать.
— Тогда можно поговорить со слугами или помощниками.
— Понятно… А как вы представитесь?
— Как друг пропавшего.
Он так говорил, будто от болтовни с целителями зависело что-то важное в его жизни. Да и глаза стали чуть больше, словно он волновался. Хоть и стоял в обычной позе со скрещенными руками.
— Это все шито белыми нитками, — сказала я.
— Можно сказаться больными.
— Чтобы посмотреть, как они пускают нам кровь? И сравнить похожи ли разрезы на те, что есть на трупах? — усмехнулась я.
Друид отвел глаза и вздохнул. Секунду он думал, а потом указал подбородком вдаль.
— Можно просто пройтись…
— Я пойду только с Жиро.
— С Жиро? — хозяин леса снова посмотрел мне в глаза.
— Да, с Жиро Брюном, стражником.
— Значит, с Жиро.
Я кивнула, а друид долго изучал мое лицо прежде, чем спросить:
— Вы сами найдете повозку, чтобы ехать обратно?
— Конечно.
— Всего доброго.
Не успев закончить фразу, он откланялся и зашагал прочь.
Впервые за время, проведенное в Ансули, у меня заработала голова. И теперь я понимала, что в дело с трупами хорошо лезть, когда тебя прикрывает стражник. Человек, который может арестовать, позвать своих сослуживцев на помощь и просто надавить, так скажем, кирасой. Самим же лезть — это совсем другое. К сожалению, объяснить это друиду я не успела, он быстро убежал. Хотя, возможно, и к счастью. Это бы растянулось надолго, а оставаться с ним наедине пока точно не хотелось. Не было чувства неловкости, но преследовало ощущение, что будет какое-то продолжение.
Какое продолжение и чего именно сама не знаю. Но чувствую не время. Не сейчас, а может и просто не с ним.
Глава 12
Малолетний изверг Жак Робен пришел в четыре утра. Даже трижды клятый петух месье Дюрана просыпался позже.
— Простите, мадемуазель Морель, — не очень искренне говорил паренек, пока я открывала лавку. — Я уезжаю на два дня с мамой к бабушке, и мне нужно сегодня получить деньги за работу. Тут совсем короткий список, причем заметьте, от нового целителя. Это я порекомендовал вас.
— Ты свои пирожки и мелочь за это уже получил.
С утра всегда было жуткое настроение. В таком состоянии на меня не действовали ни честные карие глаза, ни толстые намеки «бедного» ребенка, желавшего подзаработать.
— Так я же ничего. Вот в списке, смотрите, все можно собрать сразу. Никаких составов. Вы соберете, а я быстренько отнесу. — Он показал бумажку и, как в прошлый раз, бегом начал зачитывать.
Я сложила руки на груди.
И шага не сделаю к своим полочкам, пусть еще поговорит.
С утра Жак уже минут двадцать ждал, пока я встану, потом еще двадцать пока причешусь, десять пока вытряхну камешек из башмака. Но этого мало!
Он то и дело что-то болтал под дверью. Теперь настала моя очередь быть искренней злодейкой.
— Знаешь, а подорожника у меня нет. — Что было правдой, но сказать ее оказалось очень приятно. — Приходи, когда вернешься, я как раз его соберу, высушу…
— Ну мадемуазель Морель, ну, пожалуйста, — заканючил парень. — Ну хоть остальное соберите. Вы меня простите, что рано пришел, но очень надо. Высушенный подорожник, так, для веса приписан. Этот целитель все болезни лечит рвотным, а присыпки на раны ему не нужны.
Парень вдруг схватил меня за руку и по-щенячьи посмотрел в глаза. Хотя нет, такого грустного и пронзительного взгляда я не видела даже у щенков.
— Жак, ты наглеешь.
— Мадемуазель Морель, давайте я вам помогу собрать. И еще за мной останется одна услуга, а еще…, — он, не выпуская моей руки, полез в карман и что-то вынул. — Вот. Это вам.
Уши Жака порозовели, а в руке у меня оказался браслет из бусин цвета темного дерева. Не то чтобы я не получала подарков. Но вот так в четыре-пять утра…от мальчишки. Впервые. Я совсем не знала, как реагировать. А он ждал.
— Ладно, читай список. — Я еще раз взглянула на браслет и положила его на стол.
Парень читал очень быстро. Торопился и проглатывал окончания. Но не понять чабрец, зверобой и полынь было сложно.
Все уместилось в одном мешочке, который я плотно завязала. Жак почти вырвал его из рук, а потом вдруг замер. Сначала я не поняла, из-за чего у парня такое несчастное лицо и окаменевшая фигура, но он сам ответил на мой вопрос:
— Не будете надевать?
Жак боялся поднять глаза и прятал покрасневшие щеки, но ответа упрямо ждал.
И бывают же такие мальчики.
Я взяла браслет нацепила на руку и чуть крутанула. Бусины влажно блеснули и красиво заиграли на свету.
Хороший подарок. Эх, жалко не от друида. Хотя, чего это я вдруг.
Красный как рак и довольный Жак убежал, а я еще какое-то время смотрела на браслет.
Такой простой и милый сюрприз от которого и грустно, и хорошо одновременно. Сказать по правде, до этого дня мужчины дарили мне что-то лишь дважды. Первый раз, когда мне было десять, и трем воспитанницам мадам Тома меценат купил по кожаной сумке. И второй раз, когда исполнилось шестнадцать. Я получила огромную праздничную булку с изюмом от сына пекаря. Тот конопатый мальчишка был единственным другом, парнем и первым человек, с которым я до одури целовалась. Но потом он уехал. Не помню, чтобы я сильно грустила, но вдруг поняла, что мальчишкам нравятся другие девчонки.