Мадлен. Пропавшая дочь. Исповедь матери, обвиненной в похищении собственного ребенка
Шрифт:
Лишь спустя одиннадцать месяцев из рассекреченных материалов следствия мы узнали всю правду: в полном отчете английской лаборатории, который был прислан из Великобритании до того, как нас допрашивали, говорилось, что результаты исследования ДНК «не позволяют сделать однозначных выводов».
Таким образом, не было никаких доказательств того, что Мадлен умерла. Поиски следовало продолжать.
По дороге домой из полицейского отделения Джерри стало понятно, что Карлос считает выдвинутые против нас обвинения небеспочвенными, и что нам, возможно, придется задержаться в Португалии. Подобные разбирательства могут длиться годами. Если бы нас обвиняли в убийстве, а не в сокрытии тела, нас могли бы даже поместить под стражу. Принимая во внимание отсутствие каких бы то ни
У большинства обычных людей не укладывается в голове, что невиновного человека могут заставить сознаться в преступлениях, которые он не совершал. Мы с Джерри из их числа. По крайней мере, сейчас. Сильное психологическое давление, оказываемое на нас, вполне могло подтолкнуть меня и Джерри к поспешным решениям, принятым сгоряча и со зла. К счастью, мы не поддались искушению и не сбежали. Португалию мы покинули с благословения судебной полиции и с высоко поднятыми головами.
Суббота, 8 сентября. Весь день мы были как на иголках — сегодня станет известно, разрешат ли нам вернуться домой. Рейчел нашла в Лондоне двух адвокатов, которые, по ее утверждению, могли бы помочь нам. Майкл Каплан и Ангес Макбрайд из юридической компании «Кингсли Нэпли» уже занимались несколькими крупными делами, в том числе и делом об экстрадиции Пиночета, и делом Стивенса. Джерри позвонил им. Они детально обсудили сложившуюся ситуацию и все, что с нами происходило вплоть до этого дня, а также поговорили о том, чем нам может помочь «Кингсли Нэпли». Тем временем мы пытались убедить наших близких перестать общаться с представителями СМИ. Сказано было уже достаточно, и мы ясно осознавали, что теперь и наша судьба, и судьба Мадлен находятся в руках португальской системы правосудия. Слишком усердная критика этой системы в такой ответственный момент могла сослужить нам медвежью услугу.
В тот день Лиз Доу, британский консул в Лиссабоне, позвонила нам с радостным известием: Луис Невес и Гильермину Энкарнасан заявили, что мы можем покинуть страну в любое время. Слава Богу!
По совету адвокатов мы решили уехать из Португалии как можно скорее, не в понедельник, как планировалось, а уже завтра. Тут же прозвучала команда «свистать всех наверх», и мы принялись собирать вещи. Майкл вызвался после нашего отъезда остаться на пару дней, чтобы убрать виллу, передать ключи хозяевам и организовать отправку остальных вещей.
Видя толпу репортеров, операторов и фотографов, окруживших виллу стеной, мы с Джерри рассудили, что благоразумнее будет не выходить на улицу. Наши близкие, прихватив Шона и Амели, вышли через черный ход, чтобы поплавать и перекусить. Несмотря на занятость, одно событие мне было жаль пропустить, — посвященную Мадлен торжественную службу в Носса Сеньора да Луш. Эта маленькая церковь и ее замечательные прихожане столько сделали для нас после похищения Мадлен! Мне нужно было присутствовать там — ради Мадлен, и, конечно, для того, чтобы поблагодарить и попрощаться с нашими друзьями и всеми, кто нас поддерживал, в особенности с несколькими преданными нам пожилыми португалками. Но мы догадывались, что, куда бы мы ни пошли, репортеры будут тенью следовать за нами, а это может испортить праздник для всех остальных. Я очень огорчилась оттого, что мне пришлось пропустить эту службу.
Вечером нам позвонил Кларенс. Жюстин собиралась вплотную заняться своей политической карьерой, и мы всегда надеялись, что он сможет снова стать нашим представителем. Но у правительства были на этот счет иные соображения. Из-за нашего статуса arguido ему было запрещено вступать с нами в деловые отношения. Кларенс был расстроен не меньше
Слава Богу, что рядом с нами были наши родные. Благодаря им возникали смешные ситуации, которые снимали напряжение и не давали сойти с ума. В тот последний наш вечер в Португалии мать Джерри сидела во дворе и, как и полагается бабушке, вела задушевные разговоры, по части которых она была большой мастерицей (говорила она больше сама с собой, чем с нами). Неожиданно мы заметили большой мохнатый выдвижной микрофон, нависающий над забором. И то ли многословный и пересыпанный цветистыми оборотами взрыв негодования, которым разразилась Эйлин, едва заметив микрофон, то ли мысль о том, что он кому-то понадобился, чтобы услышать бабушку Макканн, несмотря на то что голос у нее очень громкий, была тому причиной, но все мы разом так и грохнули.
Около полуночи Жюстин сообщила СМИ, что мы рано утром покидаем страну и возвращаемся в Великобританию. Мы бы не стали их об этом оповещать, но, понимая, что они все равно проведают о нашем отъезде, решили, что так будет лучше. Это даст нам возможность хоть как-то контролировать ситуацию и свести к минимуму шумиху, которая неизбежно поднимется, когда они об этом узнают.
На следующее утро мы упаковали последние вещи и, слезно попрощавшись со Сьюзен Хаббард, разбудили Шона и Амели. В последние дни они ложились спать все позже и позже (думаю, к этому времени они уже начали превращаться в португальцев), поэтому мы никак не могли их разбудить, но, проснувшись окончательно и узнав, что им предстоит лететь на самолете, они страшно обрадовались.
Никогда не думала, что мне придется покидать Португалию вот так. Я все еще не могла поверить, что мы летим домой вчетвером (у меня до сих пор от этой мысли мурашки бегут по телу), ощущая недоверие и подозрение окружающих.
Стоит ли говорить, что многие газеты сообщили о том, что мы якобы бежали из страны. Но, как я уже упоминала, решение об отъезде было принято за несколько недель до этого. Мы всего лишь уехали на день раньше, чем планировали. Наша жизнь к этому времени сделалась невыносимой. Мы были замкнуты в четырех стенах, многие были враждебно настроены по отношению к нам, и это не только связывало нам руки, не давая заниматься поисками Мадлен, но и плохо отражалось на наших близнецах. Меня возмущало то, что нас, по сути, выставили из страны (а именно так я это воспринимала), но мы должны были думать о будущем Шона и Амели и о продолжении поисков Мадлен.
В шесть у нашего дома уже собралась толпа журналистов. Через час мы покинули виллу и Прайя-да-Луш. Меня и детей Джерри вез во взятой напрокат машине, остальных членов семьи согласился отвезти один наш знакомый англичанин, проживавший в поселке. Ужасы этой поездки быстро заставили нас позабыть о том, какая тяжесть лежит на сердце. Всю дорогу нас преследовали, машины португальской и испанской прессы мчались впритык к нашему автомобилю. Из окон и люков торчали операторы с огромными телекамерами на плечах. То и дело нас обгоняли мотоциклисты, над головой грохотал вертолет. Это было какое-то сумасшествие. Можете представить, как испугались дети, да и нам самим было по-настоящему страшно. В голове у меня промелькнула мысль о принцессе Диане. Нетрудно было представить, что привело к ее трагической гибели.
Джерри все сильнее жал на педаль газа — он инстинктивно старался выдерживать безопасную дистанцию между нами и машиной, которая практически касалась нашего бампера. Я попросила его сбавить скорость. В этой ситуации важнее всего было сохранить спокойствие и попытаться не обращать внимания на ад вокруг нас. Не важно, как быстро мы доедем. Не важно, что нас всю дорогу до аэропорта будут преследовать. Важно остаться в живых. За последние четыре месяца я молилась бесчисленное количество раз, но не могла предположить, что мне придется просить Господа о защите на трассе А22.