Мадонна. В постели с богиней
Шрифт:
Естественно, обеспечить полную секретность предстоящей брачной церемонии было невозможно, несмотря на все «предосторожности». Друзья Мадонны шутили, что она просто пошла в комнату для гостей и сама позвонила в «Нэшнл инкуайрер». За час до церемонии перед поместьем Унгера собрались практически все репортеры всех лос-анджелесских газет. Каждый искал возможность проникнуть как можно ближе. Репортеры подкупали обслугу, лишь бы проникнуть на территорию поместья. Журналисты за бешеные деньги снимали близлежащие дома, чтобы камерами с телеобъективами суметь снять хоть что-нибудь.
Свадебная церемония, на которой
Сначала в пятистах футах над площадкой, где должна была состояться церемония, завис вертолет. Но стоило Мадонне лишь выйти из дома, как вертолет опасно снизился. Ветер от вращающегося винта трепал прически дам. Чертыхающийся Шон Пенн бегал по всему поместью, стреляя по вертолетам. К тому времени над поместьем кружило уже восемь вертолетов. Мадонна казалась потрясенной. Нескрываемая ненависть на лице счастливого жениха мало соответствовала моменту. «Я был бы счастлив, если бы хоть один из этих чертовых вертолетов загорелся, а тела поганых журналистов обуглились, — заявлял Пенн впоследствии. — Это не люди. Я никогда в жизни не стрелял в живое существо».
«Тогда я поняла, — вспоминала несколько лет спустя Мадонна, — что моя жизнь больше никогда не будет прежней».
Свадебное платье белого цвета с глубоким декольте обошлось Мадонне в десять тысяч долларов. Его придумала для певицы модельер, которая создавала платья для клипов «Like A Virgin», Марлен Стюарт. Мадонна опиралась на руку отца. По каким-то необъяснимым соображениям под развевающуюся от ветра, поднимаемого вертолетами, вуаль Мадонна надела черную шляпку. Волосы невесты были уложены во французский пучок. На Шоне был двубортный костюм от Версаче за 695 долларов. Завязывать галстук жених явно не умел, а во время бритья несколько раз порезался.
Мадонна яростно грозила кулаками журналистам в вертолетах, а гостьи в развевающихся платьях отчаянно визжали. «Добро пожаловать на римейк «Апокалипсиса сегодня», — приветливо сказал Шон Пенн буквально сбиваемым с ног порывами ветра гостям. Затем рассерженные невеста и жених принялись выкрикивать свои обеты судье Джону Меррику, стараясь перекричать шум вертолетных двигателей. Произнося клятву, Мадонна подняла вверх средний палец. Рот Шона был презрительно сжат в течение всей неудавшейся церемонии.
Официальная часть длилась пять минут. Новобрачные обменялись простыми золотыми кольцами. Затем Пенн приподнял вуаль невесты и под звуки «Огненной колесницы» поцеловал ее. Гости встали и разразились аплодисментами. Новобрачные прошли на балкон, и Шон провозгласил тост «за самую прекрасную женщину на земле». Потом он снял с ноги жены подвязку ручной работы, стоившую семьсот долларов. Мадонна подняла платье, чтобы Шону не пришлось долго искать. Но неделикатный Шон полностью залез под широкую юбку и, отчаянно ругаясь, принялся разыскивать столь мелкий предмет. В конце концов он его отыскал. Мадонна с сияющими глазами швырнула подвязку в толпу гостей. Поймать подарок невесты
Свадебный ужин — омар в белом сливочном соусе, рыба-меч и разнообразные овощные блюда — был накрыт под большим тентом на огромном газоне перед домом. Готовил знаменитый лос-анджелесский повар, владелец собственного ресторана Вольфганг Пак. Три огромных буфета сумели на время отвлечь гостей от постоянного шума неисчезающих вертолетов. Музыкантов на свадьбу не пригласили, к удивлению многочисленных гостей. Шер, поразившая всех своим немыслимым фиолетовым париком, в изумлении спросила: «Как? У нее не будет живой музыки? Нам придется слушать записи? Я могу послушать записи и дома! И без вертолетов!»
В танцевальном зале Мадонна танцевала с гостями под записи Принца и Майкла Джексона. А тем временем Пенн погрузился в мрачное уныние, не оставлявшее его со времени мальчишника.
Впоследствии, делая вид, что и она разочарована свадьбой, Мадонна назвала церемонию «цирком» — словно весь этот цирк не был делом ее собственных рук. «Хрен с ними, — сказала она своему помощнику, обсуждая неудавшуюся церемонию. — Хрен с ними! Надеюсь, все они попадут в ад за то, что испортили мне такой важный день!»
«Правда? — удивился помощник. — Вы действительно не ожидали, что такое произойдет?»
«Этого я не говорила, — ответила Мадонна. — Но все равно, я их ненавижу!»
И рассмеялась. Впоследствии, выступая на телевидении, Мадонна то ли демонстрировала свое чувство юмора, то ли высказывала свое действительное отношение к произошедшему, но особого гнева она не проявила.
На самом деле ей удалось поставить очередное пресс-шоу. «Что может быть лучше, чем оказаться на обложке «Тайм», и «Пипл», и «Лайф»? И на обложке любого другого журнала, — заметил брат Мадонны Мартин Чикконе. — Все было просчитано заранее. Она — гений рекламы, в этом не может быть никаких сомнений». «Я считаю, что это была очень красивая свадьба», — говорил Тони Чикконе пятнадцать лет спустя. Пожалуй, только отец мог заметить красоту свадебной церемонии, на которой его дочь, вся в белом, отдавала руку мужчине своей мечты. Тони вспоминал, что перед свадьбой Мадонна спрашивала его:
«Ты гордишься мной, папочка?»
«Я всегда гордился тобой», — ответил Тони.
«Папа, это неправда, — возразила Мадонна. — Будь честным хотя бы раз в жизни».
«Но почему ты не веришь, что я горжусь тобой?» — удивился отец.
Впоследствии Тони вспоминал, что в тот момент на глазах Мадонны блеснули слезы.
«Потому что ты никогда не хотел, чтобы все это у меня было. Ты не хотел, чтобы я стала танцовщицей, не говоря уж о том, кем я стала. Ты хотел, чтобы я сидела дома, ходила в колледж, вышла замуж и рожала детей».
Тони было трудно возразить дочери. Он действительно хотел, чтобы она ходила в колледж. Но ему никогда не была безразлична карьера дочери, хотя Мадонна это и утверждала. Он понимал, что дочь вымещает на нем гнев, связанный со смертью матери. Поскольку отец и дочь никогда не были близки эмоционально, им не удавалось поговорить честно и открыто. Поэтому гнев Мадонны остался неразрешенным.
«Что ж, теперь ты замужем, ведь так? — сказал Тони Чикконе. — И это чего-то стоит, правда?»