Маэстро, ваш выход!
Шрифт:
В кабинете усланным толстым ковром, голос человека сидевшего за дубовым столом, звучал приглушенно. Суровый взгляд холодных глаз был устремлен на другого человека, стоявшего на этом ковре. Причем, вид у того был, как у провинившегося школяра.
– Надеюсь, ты хотя бы понимаешь, что натворил? – проговорил сидевший за столом человек. Стоявший перед ним, готов был пасть на колени, но вместо этого, только покорно кивнул, соглашаясь на любую участь, которая выпадет на его долю.
Человек сидевший за столом выставил вперед
– Ты разболтал жене Розовского про деньги. Ты убил двоих своих парней…
Толстые пальцы неторопливо, один за другим сжимались в кулак. И этот кулак выглядел угрожающим. Но только бы дело было в одном кулаке…
– Позвольте, я объясню вам кое-что? – с покорностью раба попросил стоящий на ковре человек и, получив в ответ кивок, продолжил: – Вдову Розовского я собирался допросить по всем правилам. А потом… – он запнулся, увидев, как полное лицо хозяина кабинета слегка сморщилось. – В обще-то, я не планировал оставлять ее в живых. А с парнями и вовсе вышла накладка. Их взяли менты. Когда я выскочил на улицу из ворот, они оба были уже в наручниках.
– Но может, не следовало так обходиться с ними? Верные люди нам нужны вот как, – человек сидящий за столом, провел ребром ладони себе по горлу. Но тот другой, стоящий на ковре, отрицательно покачал головой.
– Нельзя их было оставлять ментам. Вы же знаете, как менты умеют развязывать языки. Сейчас на вооружении столько всяких препаратов. Вколов малую дозу такой дряни, можно сломить волю даже самых стойких. А насчет них я и вовсе сомневался. И не хотел, чтобы они выложили ментам про вас. Поэтому, мне пришлось принять такое нелегкое решение. Да и помощников я себе других всегда найду. Слава Богу, деньги сейчас всем нужны.
– Ты засветился перед вдовой Розовского, – последовал строгий укор. – Перед оперативниками…
– Вряд ли менты запомнили меня в лицо. Было темно, – ответил стоявший на ковре человек в свое оправдание, чувствуя, что земля уходит у него из-под ног и жизнь, в буквальном смысле слова, висит на волоске, который вот-вот может оборваться.
– Ты не сделал главного. То, зачем приходил, – последовало очередное обвинение, не выдержав которое, стоявший человек взмолился:
– Дайте мне шанс. В другой раз я оправдаю ваши надежды. Все поправлю.
Полное лицо человека сидящего за дубовым столом изобразило крайнюю озабоченность. Толстые губы плотно сжались, тем самым, выказав некоторое недоверие. Что на такого тратить слова. Но, еще раз измерив взглядом стоявшего, перед собой, он все-таки решил проявить снисхождение:
– Ладно. Попробуй. Но помни, это твой последний шанс. В случаи неудачи, ты знаешь, что ждет тебя. Иди. Потом позвонишь, – кивком головы он указал на дверь, в которую стоящий перед ним человек, выскользнул легкой тенью.
В тот раз, когда менты цапнули его парней возле «Фольксвагена» они не предполагали, что он приехал туда на своей машине. Оставил он ее на соседней улице, спрятав так, что с проезжей части она была не видна. И сейчас, проехав мимо дома Розовских, он поставил ее на то же место. Достал из багажника легкую складную дюралевую лестницу. С ее помощью нет, ничего проще перебраться через забор. Надо только подыскать подходящее местечко, где перелезть. Но слишком утруждать себя он не стал. Это было ни в его правилах. Да и ночь такая, что даже все дворовые собаки сейчас спят.
Он приставил лестницу к забору, залез. Перебрасывать на другую сторону лестницу не стал. Придерживаясь руками за металлическую кромку рифленого листа, спрыгнул вниз, и с минуту прислушивался к непонятным звукам, доносившимся из тенистых кустов. И только подойдя ближе, увидел там сидящего на скамейке человека. Надо быть полным идиотом, чтобы не понять, для чего он там. Подойдя ближе и заглянув в усатое лицо, он узнал того мента, который охранял его парней возле «Фольксвагена». Та самая усатая рожа. Теперь вопрос заключался в том, один ли он здесь, или с ним еще те двое, которые испортили ему прекрасное общение с милой вдовой. Если они здесь втроем, то с его стороны было большой ошибкой лезть вот так напролом.
И он остановился за спиной у спящего Грека, призадумавшись, как поступить. Нейтрализовать этого усача, ему не составит особого труда. Рука скользнула в карман, где лежал нож с выкидным лезвием. Чтобы нажать на кнопку, не потребовалось большого усилия. И остро отточенное лезвие, отполированное до блеска, стремительно выскочило из ручки.
Грек сидел на скамейке, откинув назад голову, и спал, не подозревая, что его смерть находится у него прямо за спиной, буквально в двух шагах. Трудно сказать, что предпочел бы сам капитан Греков для быстрого ухода из жизни, пулю в голову или расчетливый удар острой стали по шейной артерии. Так или иначе, но право выбора сейчас было за убийцей. И он выбрал нож.
Приблизившись настолько, что до головы усача было легко дотянуться, он левой рукой зажал усатому рот, не давая закричать, и тут же приставил к горлу остро отточенное лезвие, едва не надрезав кожу.
В первые секунды Грек не понимал, что произошло. Ошалело захлопал глазами. Хотел крикнуть, позвать на помощь Леху Ваняшина, но не смог раскрыть и рта. Жесткая ладонь, сильно стиснула ему обе челюсти. И тут же стоящий позади него человек, зашептал ему в самое ухо.
– Ты умереть хочешь?
Грек умереть, да еще такой чудовищной смертью, не хотел. И сейчас в полной мере прочувствовал то, что успевают прочувствовать жертвенные бараны. Стало жалко себя. И зачем только он поменялся с Тумановым. Предупреждал его майор о том, что спать нельзя. Но Грек был не из тех, кто прислушивается. И вот она, расплата за непослушание.
Сан Саныч всхлипнул, опустив глаза на острое лезвие ножа. А человек, в руке у которого был нож, сказал тихонько:
– Ну вот что, цыган. У меня не так много времени, чтобы тратить его тут с тобой понапрасну. Поэтому сделаем так, я буду задавать вопросы, а ты будешь отвечать на них. Соврешь, и я отрежу тебе голову.