Мафиози
Шрифт:
Смотрю на себя в зеркало и не могу сдержать стон. Я ужасно выгляжу. Темные круги под глазами сегодня еще хуже, но после бессонной ночи это не удивительно. Я практически не крашусь, но чувствую, что сегодня придется воспользоваться косметикой. Знаю, что зависла в ванной, но, похоже, я потеряла энергию, чтобы двигаться. «Забудь об этом», — бормочу себе под нос. Возможно, душ разбудит меня. Надеюсь, это поможет не выглядеть так, будто я сплю на ходу.
Я снимаю ночную рубашку, стаскиваю трусики, а затем включаю душ. В любом случае, какой смысл в макияже? Я никого не пытаюсь удивить. Если повезет, может, я и не умру до конца дня. Насколько понимаю, это может быть последний раз, когда я выйду
Я встаю под струю воды, пытаясь смыть внезапную дрожь.
Ангел.
Это слово в сотый раз мелькает у меня в голове, и, как ни странно, помогает отогнать темные мысли лучше, чем горячая вода. Почему он продолжал меня так называть и почему сказал все остальное? Все эти мысли крутились у меня в голове, мешая уснуть.
Подставив голову под сильные струи, я мою волосы и тело, а после просто стою, пока не начинает идти холодная вода. Учитывая состояние дома, это произошло довольно быстро. Я в шоке, что получилось воспользоваться и таким количеством горячей воды, но, скорее всего, это из-за того, что я встала слишком рано, пока другие люди не смогли использовать всю горячую воду. Не многие здесь рано встают. Если бы я поступила так раньше, то почувствовала бы себя плохо из-за этого, но сейчас, похоже, мне все равно. Потому что не заметно, чтобы кто-то чувствовал себя плохо, поступая так же.
Выключив душ, я вытираюсь, а затем закручиваю волосы в полотенце, выжимая их. Я погружаюсь в ежеутреннюю рутину, нахожу чистую форму «У Риты», чтобы пойти туда после первой работы. Я зеваю только от мысли об этом. Когда открываю свой кошелек, замираю при виде денег, которые тот человек оставил накануне. Достаю их и пересчитываю — пятьсот долларов.
Хочется плакать, но не знаю, потому ли это, что я благодарна за эти деньги, или потому, что чувствую себя грязной из-за того, что собираюсь оставить их. Я должна позвонить в полицию. Это правильно, но я не глупая. Не знаю, кто он, но явно кто-то с деньгами и невероятной силой — а с таким человеком не надо общаться. Вчера вечером я стала свидетелем убийства, и мне не нужно больше ничего об этом знать. Если хочу остаться в живых, мне стоит держать рот на замке. Я просто надеюсь, что этого достаточно.
На него, вероятно, работает много людей, а я одна. Не уверена, что кто-нибудь заметит, если я пропаду. Мои начальники на работе, скорее всего, подумают, что я не звоню и не показываюсь, потому что решила уволиться. Может быть, арендодатель заметит, но только потому, что захочет получить свои деньги. Он, вероятно, выкинет мои вещи через неделю и сдаст квартиру кому-нибудь другому, даже никому не сообщив, что я исчезла. Боже, это грустно и от этого мне по-настоящему хочется плакать. Мои глаза начинают жечь слезы от жалости к себе.
Если пойду в полицейский участок, вероятнее всего получу пулю в голову. Хочется верить, что рассказанное этим мужчиной — правда. Что тот человек был ужасным. У меня безумное желание включить телевизор и посмотреть, есть ли что-нибудь в новостях об этом, но я этого не делаю.
Это съело бы меня живьем, если бы я узнала, что у того мертвого человека была семья, которая его любила, что он был трудолюбив, и кто-то нуждается в нем. Я вижу это будто наяву: всхлипывающая жена, держащая на руках ребенка, а вокруг нее дети постарше. Я беру деньги, отодвигаю ящик комода и заворачиваю их в пару носков.
Какой преступник советует вам, как уйти от кого-то вроде него? «Если бежишь от кого-то, то не беги домой», — сказал он. Затем велел запереть дверь. «Может быть, он хороший парень», — уговариваю я себя, закрывая ящик комода.
Знаю, что этими мыслями пытаюсь заставить почувствовать себя лучше. Что я в порядке, что не пойду к полицейским и сохраню деньги. Что нет жены, плачущей над мертвым телом.
Я открываю еще несколько ящиков в поисках того, что можно надеть сегодня. В этой крошечной спальне нет шкафа, поэтому мое скудное количество одежды лежит в комоде. Я вытаскиваю пару плотных черных леггинсов и легкий пурпурный свитер, который спадает с одного плеча. Этим и преимущества телемаркетинга — нас никто не видит. Некоторые приходят на работу в таком виде, словно они только что свалились с кровати и отправились на работу — появляясь буквально в пижаме. Пока они не воняют, руководство ничего не говорит. А даже если они что-то и скажут, человек просто пойдет дальше в свой уголок.
Я одеваюсь, а потом возвращаюсь в ванную и расчесываю волосы, прежде чем высушить их феном. Потом быстро крашу ресницы и наношу подводку. Это занимает всего секунду, но помогает мне не выглядеть так, будто я сплю на ходу. Я возвращаюсь в спальню и проверяю, все ли необходимое на сегодня собрала.
Захожу в свою крошечную кухню и открываю холодильник. Как и ожидала, там совершенно пусто. Я смотрю на часы и вижу, что у меня есть время зайти в магазин и что-то захватить, если захочу. Обычно я этого не делаю, и действительно не должна тратить свои деньги, но мои мысли возвращаются к наличным в комоде. Это подушка безопасности, и я могу позволить себе небольшую слабость. После такого испуга, я думаю, что заслуживаю один из любимых пончиков и чашку горячего шоколада со взбитыми сливками. Мой живот урчит от этой идеи. Он «говорит» мне поесть и подталкивает к этому решению. Как будто я должна делать то, что он говорит.
После работы мне действительно стоит зайти в магазин. У меня все еще есть чаевые со вчерашней смены в кафе, плюс то, что получу сегодня вечером. Может быть, смогу заработать чуть больше.
Смотрю на дверь и вытаскиваю ключи. Пора выходить, я же не могу сидеть дома вечно. Кроме того, думаю, если он захочет прийти или решит послать кого-то, он может сделать это в любом случае. Дверь не пуленепробиваемая, а он достаточно большой парень, чтобы просто выбить ее.
Сделав глубокий вдох, я открываю дверь и выглядываю. Никого. Просто обычные грязные стены коридора и потрепанный зеленый ковер. Выхожу и закрываю дверь, вставив ключ и повернув его в замке.
— Сахарок.
Я испуганно визжу. Подпрыгнув, я оборачиваюсь, чтобы увидеть, что это мой сосед Биг Шот. (Примеч.: с англ. переводится как «большой парень», «важная особа»). Предполагаю, это не его имя, но так он представляется и просит его называть. И он не настолько уж неправ. Он большой, но не такой большой, как мужчина прошлой ночью. Нет, незнакомец, который меня преследовал, полностью состоял из мышц.
Ненавижу то, что заметила, насколько он привлекателен. Совсем не это должно быть у меня на уме, но ничего не могу с собой поделать. Я никогда раньше не видела такого человека. От него так и веет властью и силой. Я чувствовала это, он давил на меня каждой произнесенной командой.
Черт, если бы я пошла в полицию, то смогла бы описать каждую деталь его лица. От сильной челюсти с небольшим порезом слева до темных ресниц, от которых его голубые глаза казались еще более смертоносными. Даже его зубы казались слишком совершенными, чтобы быть реальными. На подбородке и щеках была заметна щетина, будто он давно не брился.
Даже могла бы сказать им, что он пахнет вишневым деревом и порохом. Он был таким большим, что рядом с ним я чувствовала себя совсем маленькой. Он легко возвышался надо мной, его большое тело заполняло все пространство передо мной.