Мафия-93
Шрифт:
– И все же на эту шоферскую зарплату вы умудрились приобрести «Волгу»…
– Экономил… – вздохнул Микитайло. – На хлебе и воде, можно сказать, сидели, да еще родители помогали, протянули руку помощи, без них где бы я сто пятьдесят тысяч собрал?
– Ладно, про «Волгу» поговорим потом. А сейчас все же вернемся к Пуговице. Я понял, что были вы с Натальей Лукиничной в интимных отношениях…
– Признаю, был в этих, как вы интересно сказали, интимных… Действительно, жили мы с ней… Вначале я часто наведывался в Карпивицы, потом она переехала в Город.
– Как переехала?
– Говорила: перевели ее как специалиста.
– Скверно, Микитайло, на женщину наговаривать, вы же ей в любви объяснились и в Город помогли переселиться.
– И это Наталка вам сама сказала? Соврала, товарищ следователь, ей-богу, соврала!
– Скверно, Микитайло. Вы хотите доказать мне, что обыкновенную медсестру могут перевести в областной центр и в рекордно короткое время, за месяц, предоставить ей отдельную двухкомнатную квартиру? Когда в Городе так сложно с жильем? Бросьте мне сказки рассказывать, Микитайло, тут и дурак все поймет.
– А я что говорю? Конечно, без протекции не обошлось. Наталка – она хитрая, наверное, и со мной, и с товарищем Шарием крутила. Он и помог ей.
– А товарищ Шарий заявляет: вы приехали к нему с заготовленным прошением на имя председателя и он проявил мягкотелость – подписал. А Пуговицу Шарий никогда в жизни не видел. Так же, как и она его. И доказать это не так уж сложно.
Микитайло опустил голову и, шмыгнув носом, произнес плаксиво:
– Ну ладно: виноват я, товарищ следователь. Совсем от этой проклятой Пуговицы голову потерял. В ногах у товарища Пирия валялся. Он и слушать не хотел, но все же удалось разжалобить.
– Констатируем: мэр Города Пирий, идя вам навстречу, незаконно без очереди устроил вашей любовнице Наталье Пуговице квартиру в Городе.
– Так уж получилось. Но я очень товарища Пирия просил. В ногах ползал…
– А скажите, Микитайло, когда вы гражданке Гофман квартиру в Городе отстроили, тоже в ногах Пирия валялись?
Микитайло сжал колени пальцами, зло сверкнуло у него в глазах.
– Не знаю я никакой Гофманихи… – высказался после паузы.
– Мы устроим вам с ней очную ставку.
– Пожалуйста, устраивайте… На порядочного человека всегда можно наговорить!
– Считаете себя порядочным?
– Что вы из меня душу вытягиваете? – вскипел шофер. – Уцепились как клещ… Ну любил я Пуговицу, ну помог с квартирой, разве это преступление? Ну осудит меня коллектив, то есть общественность, а при чем здесь прокуратура? Преступников надо ловить, товарищ следователь, а не к простым людям цепляться!
– Преступников – это вы правильно сказали. И разговор у нас с вами, Микитайло, только начинается.
– А я не возражаю. Вы будете спрашивать, а я буду отвечать.
– Вот я и спрашиваю: сколько вы получили от гражданки Гофман за трехкомнатную квартиру?
– Побойтесь бога: эта Гофман – жена погибшего солдата, ей льготы положены, зачем же ей квартиру устраивать?
– А сказали, что не знаете Гофман.
– Забыл, а сейчас вспомнил.
– Вспомните также, что Гофман никакими льготами не пользуется, это вы сами придумали, чтобы хоть как-то подвести базу под свою первую аферу. Сколько взяли с Гофман?
– Побойтесь бога!..
– Сто
– Оболгали меня…
– Вначале Гофман, потом Заровский, Хорошилова, Шульженко? Хватит пока фамилий?
– Хватит! – поднял руку Микитайло. – А вы славно поработали.
– На том и стоим. Ну так как, договоримся, Микитайло, состоится у нас откровенный разговор или нет?
– У-у, сука! – схватился за голову Микитайло. – У-у, неблагодарная! А я ей угождал, на руках носил. Все они такие: пока угождаешь, на шею вешаются, а что не так – продадут и ногами разотрут. Ножками, в сапожках – красных, австрийских, какие я же ей и подарил!
– Не надо эмоций, Микитайло.
– Правда, не надо, – согласился тот неожиданно спокойно. Подловили вы меня, товарищ следователь. Или уже говорить – гражданин?
– Говорите, как хотите, только правду.
– Если правду, то правду. Я человек маленький, по-маленькому и брал. Десять процентов комиссионных, как заведено. То есть клиентов искал… Точнее, не искал – сами лезли. Потому что жилищный кооператив искать долго, не всех принимают, да еще загонят на окраину, где будешь колхозными полями любоваться, а у нас фирма, квартира через два-три месяца, конечно, не на Центральном проспекте, но рядом. Мне часть, начальству – остальные, и запротоколируйте, пожалуйста, что гражданин Микитайло дал эти показания добровольно, без принуждения, помогая следственным органам раскрывать государственных преступников.
– Ну, не совсем добровольно, – улыбнулся Сидоренко, – да бог с вами. Теперь, Микитайло, нам придется говорить долго и часто, пока все до мелочей не выясним.
– А вы, вижу, придирчивый.
– Профессия обязывает.
– Сколько мне дадут? – вдруг поинтересовался Микитайло.
– Значительно меньше, чем шефу.
– Ну-у, до него у вас руки не дотянутся. Чтобы Кирилла Семеновича да к суду, – удивленно повертел головой. – Не может быть!
– Почему же не может?
– Власть не позволит.
– Плохо вы думаете о новой власти, Микитайло.
– Потому что все время ее вожу. Наслышался и насмотрелся.
– Возите вы не новую власть, а людей, которые компрометируют ее.
– Выходит, много развелось таких.
– Давайте к делу, Микитайло. Вот вам бумага, ручка, садитесь за тот столик и пишите. Детально и обо всем.
– Слушаюсь, товарищ следователь, – сказал Микитайло, а сам подумал: «Не делай из меня дурака. Черта с два все напишу. Четыре фамилии назвал, и хватит. Больше не было – за сорок тысяч много не дадут, жалко только „Волгу“ – конфискуют… Хотя машина на тещу оформлена и можно выкрутиться. Теща молодец, она сразу смекнет, что к чему, и сохранит „Волгу“ до моего возвращения. Главное: валить все на начальство – девять десятых Пирий брал, скряга проклятый. И заставлял искать клиентов, а наше дело телячье, кто против начальства попрет? Главное сейчас – разжалобить. А этого следователя не разжалобишь, не мужик – кремень. А вот судью да народных заседателей попробую… Попал я, бедный и несчастный, в пасть, нажали на меня, а человек я слабый и неопытный, каюсь и принимаю наказание… Может, год или два сбросят… Не вешай носа, Микитайло, – не так страшен черт, как его малюют!»