Мафия нищих

Артемьев Д. А.

– Но позвольте, а как же наказание?

– Ничего не бойтесь. В саду наслаждений нет ничего, кроме наслаждений.

– Понял.

– Руки, уберите руки от моего горла. Я, …, хэ, я …

– Как он копытами задергал, все брюки мне перепачкал. Надо было дать ему домашние тапочки. А действительно, ни с чем не сравнимое наслаждение. Я, пожалуй, начинаю понимать разных Чекатило. Однако их судьба печальна. Да. А вот в саду наслаждений нет ничего, кроме наслаждений.

ФМ

Хорошо, я отвечу на ваш вопрос. Вы включили диктофон? Только прошу вас не перебивать меня. Ни в коем случае. Сейчас

мне хочется говорить, но это желание может внезапно исчезнуть. Итак, в тот день, точнее в ту ночь, я лежал без сна. Мысли скакали как бешеные. То я вспоминал о ремонте, на который не было денег, то перебирал в памяти знакомых, у которых можно занять, то снова о ремонте, потом о велосипеде, о деньгах, о ремонте, о деньгах. Нет, этот не даст, и этот – тоже. Может быть, бабушкина подруга? У нее всегда есть деньги. Лежу в темноте, в тишине и не могу уснуть. Прервал мои мысли какой-то звук. Я вслушался.

Квартира полна звуков. В ночной тишине раздается ворчание холодильника. Он гудит некоторое время и затихает. На смену ему приходит равномерный шум вентилятора спящего компьютера. Он почему-то проснулся, включил охлаждение, пошептал вентилятором и вновь заснул. Некоторое время стоит тишина. Потом начинает работать обогревательный котел. У него две мелодии. Вначале включается газовая конфорка, чтобы подогреть воду в радиаторах, потом газ выключается и слышен только звук насоса, разгоняющего воду по системе. Где-то щелкнули выключателем или вскипел чайник, и в квартире зашипел стабилизатор. Он должен следить за напряжением питания котла, а реагирует на всю сеть в доме. Еще в квартире слышен звук воды, текущей по трубам соседей. Это кто-то встал в ночи в туалет.

Когда некоторое время звуков совсем нет, раздается одинокий стук или треск. Без причины. Источник непонятен. Может быть, этот треск рассыхающегося книжного шкафа или в квартире через этаж что-то упало со стола. И вновь абсолютная тишина, которая сменяется пением котла. Котел работает долго и мелодично. Я невольно вслушиваюсь в его мелодию. Начинаю улавливать что-то знакомое. Но не могу вспомнить. Мелодия добрая, сладкая, но мне от нее не по себе. Ну конечно, вспомнил.

Это же голос моего начальника, Федор Михалыча. Из далекого прошлого. Я пришел к нему молодым специалистом. Поначалу удивлялся, почему его так все боятся. Голос у начальник был тихий, добрый, иногда даже сладкий. Но человек оказался гнусный. Сладким голосом он отдавал приказы, которые очень не хотелось, но приходилось выполнять. Мы все попали к нему в рабство. Даже когда я уходил с работы, даже вечером дома я слышал его сладкий голос. Я, вероятно, до сих пор бы работал у него, потому что привык к рабству, привык выполнять беспрекословно все, что только ему вздумается. Но мне помогло несчастье. Заболел дальний родственник, пришлось взять административный отпуск и ухаживать за больным. И пока я поил и кормил больного, бегал за продуктами, встречал и провожал врачей, я постепенно стал освобождаться от влияния начальника. Может быть, еще и потому, что я перестал слышать его сладкий и вкрадчивый голос. Когда мой долгий отпуск закончился, я подал заявление об увольнении, и даже не попрощался с начальником.

И вот вкрадчивый мелодичный голос котла. Такой же, как тот, забытый голос. Он говорит мне что-то, что-то приказывает. Я хочу выполнить приказ, я должен сделать это, я обязан. Только я пока не понимаю. А котел повторяет вновь и вновь. Он не гневается, не повышает голос, точно так, как Федор Михалыч. Он повторяет приказ. И я начинаю улавливать смысл.

Это ужасно. Может быть, я неправильно понял. Нет, он повторяет и повторяет свой приказ. Ничего подобного мне никогда не приходилось выполнять. Но я должен это сделать.

Светает. Я встал, оделся, спрятал топор под куртку и вышел из квартиры.

Выбор нового поколения

Я поклонник классической живописи, а жена испытывает восторг, видя «изделия» поп-арта. Дай ей волю, она натащила бы в квартиру модные скульптуры из банок и жести. Но я жестко стоял на страже квартиры, стены которой украшали полотна местных художников. Понятно, что Рембрандта или Кандинского мы позволить себе не могли.

Вскоре наступал юбилей жены. Уже составили список гостей, разработали меню. Я спросил ее, каким подарком мужа она хотела бы блеснуть перед гостями. Просящие глаза жены выдали ее сокровенное желание.

– Хорошо, – сказал я, – будет у тебя модерновая вещица в стиле Энди Уорхола. Но пристойная и небольшая.

– Пусть пристойная и небольшая. Я согласна. – Жена обняла меня.

На следующий день у меня выдалось немного свободного времени, и я решил объехать несколько художественных салонов. Погода стояла жаркая, стоило открыть дверку машины с кондиционером, как я попадал в душную атмосферу прогретого городского воздуха. Из первого салона, не подобрав ничего подходящего, я вышел весь взмокший. Купил в киоске большую бутылку воды и прикладывался к ней, пока перемещался от салона к салону.

Наконец, в одном из полуподвальных магазинов, торгующих самым современным искусством, мне приглянулась любопытная вещица небольшого размера. Это была копия картины Клода Моне «Завтрак на траве». Картина называлась «Новое поколение выбирает пепси». Автором картины являлась, вероятно, женщина. Я это понял, поскольку в рекламном буклете было сказано, что художница А. Кинто прекрасно справилась с глубиной мерцающего лесного воздуха, столь характерного для Моне. В нижнем уголке картины стояла немного иная подпись – А.Минто. Сама картина, выполненная маслом на картоне, повторяла знаменитый холст Клода Моне – те же дамы под сенью деревьев, та же скатерть с разложенной закуской и бутылками.

Но на переднем плане картины, поверх ближней к зрителю бутылке вина, проволокой к картону была прикручена пустая бутылочка из-под пепси. Как копировщица эта Минто или Кинто была неплохим мастером. Я подумал, что когда жене надоест эта нелепая инсталляция, я сниму бутылку, аккуратно заклею дырочки от проволоки, и на стене квартиры будет висеть недурная копия знаменитой картины.

Цена этого шедевра была вполне доступная. Более того, скучающая хозяйка салона сделала большую скидку, приговаривая, что и этой суммы ему вполне достаточно.

– Ему или ей? – поинтересовался я.

– Трудно сказать, – ответила женщина, снимая картину со стены, – я еще не научилась разбираться в половой принадлежности мастеров поп-арта. Только оберточной бумаги у меня нет. Несите так, за раму.

– Ничего, – ответил я, – у меня машина.

– Вам проще, – равнодушно сказала женщина, принимая деньги.

Я уложил картину на заднее сиденье, уселся, выпил остаток воды из литровой бутылки, и подумал, что надо было поинтересоваться туалетом у хозяйки салона. Но возвращаться было неловко. Взглянул на заднюю сторону картона. На ней размашисто стояли дата и подпись А. Малто-Кинтадзе. Да, действительно, трудно было понять пол создателя этого шедевра.