Мафия
Шрифт:
— Ужасный, Нина Владимировна! — выпалил Дагуров. — Понимаете, нужно срочно с вами переговорить.
— Проходите, проходите, — передалось ей тревожное состояние Дагурова. — Что случилось? На вас лица нет.
— Антон Ефимович, — представил Колосова хозяйке дома убитый горем отец. — Работник милиции… Лауру похитили…
— Кто? Когда? — охнула воспитательница.
— Кто ее забирал сегодня? — взял разговор в свои руки старший оперуполномоченный МВД СССР.
— Дедушка…
— Не мог он! Слышите, не мог! — потрясая в воздухе кулаками, прокричал Виталий
— Ничего не понимаю! — побледнела Нина Владимировна. — Ведь он сидел в машине.
— Погодите, — остановил ее жестом Колосов. — Расскажите, пожалуйста, подробно.
— Ну, около шести, без пяти или десяти, точно не помню, зашел приятный мужчина и говорит, что за Лаурочкой дед приехал. Я спросила, где же он сам? Вон, говорит, сидит в машине. И показал в окно. Я глянула. Действительно, стоит автомобиль, а в нем старичок… А этот молодой человек объяснил, что дедушка перед самым садиком за сердце схватился. Вот и попросил… Я одела Лаурочку. Как сейчас помню, одной ручкой она взялась за мужчину, а в другой понесла свою любимую обезьянку.
При последних словах Дагуров застонал.
— Как вы могли? — обхватил он голову руками. — Это чудовищно!..
— Виталий Сергеевич, дорогой, я была уверена! Честное слово… — взволнованно проговорила воспитательница. — Дедушка ведь и раньше заходил за Лаурочкой. Много раз…
— Но ведь сам брал! Лично! — сорвался на крик несчастный отец. — А вы отдали ее какому-то бандиту!
— Спокойно, спокойно, Виталий Сергеевич, — остановил его Колосов и обратился к разрыдавшейся воспитательнице: — Нина Владимировна, можете сейчас поехать с нами?
— В тюрьму? — отшатнулась она.
— Тоже еще скажете! — покачал головой оперуполномоченный. — Просто вы нужны нам, потому что знаете в лицо человека, забравшего Лауру.
— Да-да, — засуетилась воспитательница. — Минуточку, только переоденусь…
Через пять минут они уже мчались в сторону Петровки.
Сразу после обеденного перерыва Чикурова вызвал к себе райпрокурор и попросил отвезти в Москву кое-какие бумаги.
«Вот уже и курьером заделался, — невесело подумал Игорь Андреевич, возвратившись в свой кабинет. — Ладно, это лучше, чем сидеть в моей мрачной келье»…
Он надел пальто, предупредил Леонеллу, что едет в облпрокуратуру, сегодня уже не будет, и вышел на улицу. Пахло талой водой, прелыми листьями. Снег почти весь сошел, лишь отдельные сугробы, грязные и ноздреватые, прятались в укромных местах.
Не успел Чикуров пройти квартал, как с другой стороны улицы к нему перебежал пожилой мужчина в телогрейке и облезлой ушанке. За ним семенила собачонка.
— Здрасьте, Игорь Андреевич, — запыхавшись, проговорил старик. — А я к вам…
— Здравствуйте, — всматривался в него Чикуров.
— Не признали небось?
— Как же, как же, — вспомнил он вдруг пенсионера, приходившего к нему с жалобой на соседку. — Если не ошибаюсь, товарищ Валдаев?
— Валдаев, — закивал старик. — Иван Степанович.
— Ну, что, поладили с соседкой?
— Какой там, на ножах, —
— У нее все еще пять кошек?
— Пять? Уже не меньше дюжины. Совсем одолели хвостатые твари… Не сплю третью ночь.
— Отчего же так? Бессонница мучает? — решил уточнить Чикуров.
— При чем тут бессонница? Я же говорю, Довжучиха в гроб заживо загоняет… То кошки. А теперь еще девчонка день и ночь плачет. А ей хоть бы хны… Глухая… Не слышит ни черта… А девчонка разрывается. Ведь уморить так ребенка можно…
— Внучка?
— Откуда? Никогда не говорила ни про какую внучку. Да и сын у нее не женат.
Чикуров остановился и посмотрел вопрошающе на старика: мол, не фантазирует? Тот понял и стал просить Чикурова еще настойчивее.
— Не верите? Пойдемте, здесь недалеко. Убедитесь сами, что творится… А если что с девчонкой случится, грех будет на вашей совести…
— Вы обращались к участковому? — сделал последнюю попытку Игорь Андреевич.
Пропусти он эту электричку, не выполнить ему сегодня поручение прокурора…
— Обращался! Не хочет он связываться с Довжучихой. — Иван Степанович покачал головой. — Эх, люди, люди… А говорят, перестройка…
Чикурову стало стыдно. Да и не о ком-нибудь шла речь, о малышке. Он вспомнил своего Андрюшку…
— Хорошо, идем, — решительно сказал Чикуров. До валдаевского дома было ходьбы минут пять.
Почерневший от времени деревянный барак. Три входа с покосившимися навесами. Вошли в крайний. Уже в темном коридорчике в нос шибанул резкий запах кошачьей мочи. Иван Степанович провел Чикурова в помещение, которое, видимо, служило кухней. Здесь этот дух ощущался еще сильнее. Два отъевшихся кота сладко дремали на подоконнике, развалившись под лучами солнца.
Игорь Андреевич повертел головой: детского плача вроде не слышно.
— Небось уже нет сил плакать, — негромко пояснил Иван Степанович. — Извелась вся, бедняжка…
— Соседка дома?
— Была, — кивнул старик и крикнул в филенчатую дверь: — Серафима Игнатьевна, тут до тебя пришли!
Никто не откликнулся.
— Серафима Игнатьевна! — громко позвал помпрокурора.
— Откройте, пожалуйста!
И тут из глубины комнаты раздался детский плач. Действительно, ребенок, по-видимому, совсем обессилил. Слышались только лишь всхлипы. Дверь отворилась, и на пороге появилась коренастая пожилая, но еще крепкая женщина в шлепанцах, байковом халате, поверх которого была накинута вязаная кофта.
Выражение лица Серафимы Игнатьевны никак нельзя было назвать приветливым.
— Здравствуйте, — начал Игорь Андреевич. — Я помощник прокурора…
— Да хоть сам прокурор! — рявкнула старуха и хотела было закрыть дверь.
— Погодите! — взялся за ручку двери Чикуров. — Выслушайте, пожалуйста.
— Нечего мне тебя слушать! — потянула дверь на себя Серафима Игнатьевна.
Но Игорь Андреевич успел просунуть в оставшуюся щель ботинок. Почему он так сделал, объяснить не мог. Возможно, потому, что в тонком всхипывающем рыдании девочки почудилось что-то знакомое?..