Маг без магии
Шрифт:
А в сердце непрошеным гостем стучалось изумление.
Когда слух вернулся, Харальд сразу же обратился к сыну:
– Откуда ты знал, как ее открыть? В зеленых глазах Младшего было ошарашенное выражение.
– Мне сегодня ночью приснился сон, – проговорил он. – В нем я видел эту Дверь и еще три, в разных землях, а затем то, как открывать проход… Я думал, это только сон…
Он как-то беспомощно, по-детски, пожал плечами.
Харальд смотрел на сына, и мысли лихорадочно метались у него в голове. Неужели его сын тоже перестал быть
– Что вы замерли, как истуканы? – прервала его размышления Йофрид. – Дверь открыта, надо идти.
– Да, идем, – проговорил Харальд, отводя взгляд от лица сына.
Держа в руке факел (вдруг на той стороне тоже пещера), а другой вцепившись в уздечку, он сделал шаг. Белесое пламя колыхалось прямо перед ним, свивая и развивая жгуты языков, но тепла от него не чувствовалось.
Когда в огонь Двери погрузилась рука, он ощутил легкую щекотку, словно кожи коснулись десятки тонких пальчиков. Ощущение было неприятным, но вполне терпимым.
Набрав в грудь воздуха, будто собираясь нырять, Харальд решительно шагнул вперед и окунулся в белый огонь целиком. И тут же перестал что-либо чувствовать Тело будто пропало, он понимал лишь, что существует, но где, как и когда – осознать не мог. Словно разум человека по имени Харальд фон Триз висел в черной бездонной пустоте, где нет ни движения, ни жизни.
Сколько это продолжалось, он тоже не мог сказать Чувство времени пропало вместе со всеми остальными. Может быть, прошел час, а может – тысяча лет, прежде чем он обрел способность воспринимать.
Первыми включились осязание и обоняние. Кожа ощутила прикосновение легкого, напоенного влагой ветерка. Почти сразу стало понятно, что несет он запах сырой земли и мокрой древесины.
Затем появились звуки. В первое мгновение показалось, что они очень громкие, но тут же Харальд осознал, что вокруг тихо, только шелестели листья, да доносилось размеренное лягушачье кваканье.
Последним стало зрение. Прямо перед собой он различил нечто толстое и темное. Не сразу понял, что это ствол дерева. По сторонам от него свисали ветви, похожие в темноте на черные косы.
Светлее не становилось, и Харальд понял, что здесь ночь. Факел куда-то пропал, и видел бывший Владетель не далее, чем на несколько аршин.
Ощутив рывок за руку, оглянулся. За спиной его, хорошо различимая на фоне пылающей серебром Двери, видна была лошадь. Она испуганно дрожала и пыталась вырваться.
Вспомнив, что через проход сейчас появятся спутники, Харальд поспешно отвел животное в сторону. Под ногами при каждом шаге что-то противно хрустело и чавкало.
Дверь мигнула, точно огромный прямоугольный глаз, и перед ней объявилась Йофрид. Несколько мгновений она простояла неподвижно, затем согнулась в приступе рвоты.
Харальд подскочил и поддержал девушку. Сам он никаких неприятных ощущений после прохода не испытывал, наоборот, тело наполнилось
Момент появления сына он чуть не прозевал. Харальд Младший не вышел из колышущихся языков серебристого пламени, как можно было ожидать. Только что перед Дверью было пусто – и мгновенно появился человек, держащий в поводу лошадь.
И тут же Дверь погасла.
– Ну и тьма! – недовольно произнес Младший, судя по всему, перенесший переход между мирами нормально.
Йофрид же продолжала цепляться за руку Харальда, и пальцы ее были горячими, как у больных лихорадкой.
– Тебе плохо? – спросил он.
– Чувствую себя так, словно меня вывернули наизнанку, – ответила она тихо, – а потом обратно.
Ее прервал возглас Харальда Младшего, полный изумления:
– Смотрите, две луны! Теперь я верю, что мы в другом мире!
Харальд поднял голову. Небо в вышине было чужим, и звезды светились на нем незнакомые, мелкие
И какие-то тусклые, словно рассыпанная по черной поверхности манная крупа.
Величественную картину представляли два огромных месяца, похожих на тонкие серпы. Они парили в вышине, один красноватый, другой чисто белый, и меньший из них был в два раза крупнее привычной луны.
«В полнолуние тут должно быть очень светло по ночам», – подумал Харальд и ощутил, как по телу пробежал трепет восторга. Они смогли, они сделали то, что не под силу никому, – вырвались из того мира, где родились. Здесь Больному Богу ни за что их не достать.
– Что делать будем? – Реплика сына прервала восторженные мысли.
– Подождем утра, – ответил Харальд, – а там решим, куда ехать. В темноте можно забраться в трясину, а болото тут, судя по всему, со всех сторон.
Заснул он мгновенно. Провалился в темную пучину, оставив позади собственный восторг и изумление, спутников, слишком потрясенных, чтобы спать, и согласившихся стоять на страже.
И тогда пришел сон, почти такой же, как прошлой ночью, перед самой Дверью.
Харальд Младший ощутил себя облаком, висящим на такой высоте, что, того гляди, его спина чиркнет по небесному куполу.
А внизу лежала земля, чужая, совсем незнакомая. Ее ярко освещало полуденное солнце (хотя там, где он уснул, царила глубокая ночь).
Некоторое время он осматривался, пока не догадался, что серое пятно прямо внизу – группа скал, около которых они вышли из Двери, а тянущееся во все стороны зеленое пространство – лес, и, судя по мокрому блеску, изрядно заболоченный.
Но неведомая сила не дала висеть на одном месте. Его потащило на восток.
Лес тянулся внизу недолго, хотя для бредущего по нему путника это мог быть не один день пути. Чащу сменила рыжая, похожая на лежалую лисью шкуру, степь. Голубыми прожилками мелькнули несколько рек, текущих с юга на север. Одна из них поразила шириной даже с такой вышины.