Маг для бастарда
Шрифт:
Глава 22
Однако бандит этого, как выяснилось, не знал. Точнее, не захотел поверить собственным ощущениям. С ловкостью фокусника тигр выхватил задней лапой кинжал вожака и принялся неистово кромсать им огненные плети, только добавляя своим сопротивлением силы заклятию.
Медведь настороженно замер в трех шагах от вожака, не отводя от него взгляда и не торопясь снимать кокон. Заодно понемногу оттеснял Мэлин себе за спину. Видимо, не верил, что вожака так просто победить. Да и сам оборотень пока не верил. Воя от боли и ярости, вожак дотянулся до боевого амулета, спрятанного на самый крайний случай, и рванул из гнезда запирающий
Слишком далеко в этот миг я еще от них находился, и не сразу рассмотрел, что именно он делает. А когда разобрал, было поздно.
Жуткий визг на миг заглушил рычанье и вой всех остальных бандитов, а яркая вспышка ослепила глаза. Во все стороны брызнули куски раскаленного металла, горящей плоти, кипящей крови.
Короткий и жалобный женский крик острым клинком прорвался сквозь все звуки, и, силой воли разлепляя инстинктивно зажмурившиеся глаза, я помчался на этот крик напролом через кусты, как недавно бежал Таил.
Попутно прибавляя себе силы и ловкости и не задумываясь ни о том, что может не хватить резерва, ни о том, что после придется расплачиваться жестокой болью в растянутых мышцах. В голове билось только несколько несвязных и противоречивых мыслей, от «хоть бы была жива», до «убью дуру, если цела».
Темная куча меха лежала среди вытоптанной и смятой травы и изпод нее, как в страшном сне, выглядывала нога в знакомом сапожке. От этого зрелища меня пробил холодный пот и почемуто четко припомнилось, как девчонка валялась тряпичной куклой на столике, когда мы с Ренгиусом промывали ей от яда желудок. Глупцы, шипел я, вспоминая, как мы радовались, когда удалось ее вытащить. Лучше бы не мучились, все равно бастарде недолго жить на этом свете с такой тягой к самоубийственным поступкам.
Когти никак не желали прятаться, пока я торопливо оттаскивал в сторонку не потерявшего звериный облик и не приходящего в сознание оборотня, а в душе кипела боль и обида. Ведь они оба знали, что я намного мощнее их, видели своими глазами, на что способен. Так почему же тогда не поверили, ринулись проявлять никому не нужное геройство?
Мэлин лежала на боку, ничком, словно спала, и поднимал я ее с земли не руками с упорно торчавшими когтями, а воздушной лианой, только теперь с огорчением догадываясь, что зря бежал как сумасшедший эти двадцать шагов. А все проклятый запрет на подобные облегчающие жизнь заклинания, прочно въевшийся в мозг за неполные два года практики.
Создав высокую, как стол лекаря, воздушную лежанку, я положил на нее девчонку и осторожно развернул лицом вверх. Одновременно проверяя поисковичками, не сломал ли ей чего оборотень, когда подмял под себя, чтобы прикрыть от огненных брызг. Нет, слава святой пентаграмме, не сломал. Но несколько синяков все же будет, хотя не они сейчас меня волнуют.
Как ни стремился Таил закрыть падчерицу, все же немного не успел, на щеке бастарды красовался ожог со вздувшейся волдырем кожей, окруженный мелкими багровыми брызгами, переходившими на шею. И его нужно было убрать как можно скорее, иначе останется шрам, как от всех ран, полученных при использовании магии. Окончательно плюнув на все правила, я призвал свой саквояж, торопливо раскрыл все той же воздушной лианой, достал нужный фиал и щедро плеснул ей на лицо заживляющее зелье. А пока старательно размазывал его кончиком воздушной лианы, попутно занимался остальными насущными проблемами. Снимал с повизгивающих от боли оборотней заклинание огня, связывал всех в одну кучу воздушной петлей и бросал в Таила усиление регенерации. Хотя она у них благодаря магическому кокону и так на высоте.
– Ир… – Мэлин внезапно распахнула глаза и скривилась от боли. – Где?
– Здесь я, – процедил сквозь зубы, – готовлюсь тебя убивать.
– Нет, – упрямо нахмурившись, пробормотала бастарда, – он где?
– Замолчи, а то останешься уродкой, – заканчивая кастовать на нее регенерацию, пригрозил я.
Надо же, какая забота вдруг проявилась! На целый год отправили человека в ссылку, а теперь от переживаний за него бежала как ошпаренная. Странно все это, если не сказать больше.
– Ему… – Ведьмочка с усилием вырвала из мягких объятий лианы руку и разжала кулачок, в котором был зажат темный пузырек. – Ему дай.
– Что это? – непримиримо буркнул в ответ, вовсе не собираясь выполнять капризы девчонки.
– Срочно… влей… а то останется зверем.
– Где ты это взяла? И сколько влить? – Только теперь сообразив, что это какието ведьминские секреты, сердито прорычал я, выхватывая флакон и бросаясь к медведю.
– Всё… – еле слышно шепнула она и смолкла.
Хорошо, что я теперь когтист, пытаясь спрятать за ядовитой усмешкой тревогу, ухмылялся я, разжимая оборотню зубы и вливая в пасть содержимое флакона. Пахнуло волчанкой, синецветом, можжевельником и еще чемто неуловимо знакомым. Догадка показалась невероятной, но я все же вернулся к саквояжу и проверил пузырьки. Так и есть, флакон волчанки неполон, хотя я ею ни разу не пользовался.
– И когда только успела сделать зелье? – Мне снова не удалось сдержаться, чтобы не усилить заклятие невозмутимости.
– Еще ночью, – выдохнула она виновато.
– А чем усиливала?
– Ведьминским наговором… Ир, я теперь некрасивая стала?
– Ты полагаешь, что до этого была писаной красавицей? – искренне удивился я.
– Злой ты.
– Теперь – да. А вот ты сейчас наказана, и я с тобой не разговариваю.
– Нельзя было ждать. Он же знал, что после того, как снимут ошейник, ему три дня нельзя возвращаться в звериный облик, иначе наказание задушит, – затараторила, торопясь оправдаться, бастарда, и меня порадовало, что она больше не морщилась. Значит, мое снадобье уже действует, залечивая и одновременно снимая боль. – Я же боялась, что он побежит в таком виде в Черуну, и смешала настойки, пока вы разговаривали. Оно простое, это зелье, всего четыре травы, и две можно заменять. Главные – волчанка и зверобой.
Хотелось строго объявить, что теперь буду запирать саквояж не простеньким замочком, а мощным заклятием, и я даже рот было открыл. Но тут же сжал губы покрепче. Не стоит ни говорить такого, ни тем более делать, раз она так уверенно разбирается в зельях, а своих у нее нет. Мало ли с чем нам еще придется столкнуться. Хотя некоторые флаконы я обязательно закрою особым заклинанием.
Я состроил непроницаемое лицо и, проверив, как идет исцеление ожога, покрыл рану воздушной повязкой, в который раз изумляясь, насколько легко мне стали даваться заклятия чужой стихии. Затем повернулся к Таилу. Оборотень уже начал приходить в себя, и, еще сидя на траве, первым делом избавлялся от ненавистного облика.
– Прости, они мне встретились, – хмуро буркнул он, глянув на меня снизу вверх. – Интересно стало, куда бегут…
Врет. Сразу небось сообразил, что бегут они сюда, и ринулся следом. А первым специально не стал прорываться, чтоб я не подумал, что он их и привел.
– Что теперь с ними делать? – Мне не хотелось сейчас ни изобличать его во лжи, ни устраивать судилище.
– А ты не знаешь? – в смешке оборотня впервые не было ни яда, ни издевки, скорее, дружеское изумление.
– Но кинжал ведь сгорел?