Маг-новобранец
Шрифт:
– Миу! – кокетливо сказала кошка над его ухом.
– Солли, возьми метлу! – приказала Джульетта.– Если это крыса, убьешь ее. Смотри, не покалечь Малышку!
Под кровать сунулась пухлая рука Солли. Растрепанная метла шаркнула вдоль стены, задев ногу Оскара.
– Да не так! – досадливо сказала трактирщица.– Древком бей! Древком! И резко! Чтобы сразу насмерть! Э, нервозо уомо, ничего нельзя поручить, дай мне.
Оскар представил, как Джульетта сейчас резко двинет ему по лицу деревянной палкой, и понял – это как раз тот случай, когда дипломатия
Оскар дунул на ближнюю свечу. Потом резко дернулся, вырвав свой воротник из пружинного плена, и, сгруппировавшись, перекатился из-под кровати к двери. Споткнувшись об попавшую под ноги кошку, он схватил ее за шкирку и быстро затушил кошачьей тушкой вторую свечу. Пушистая Малышка возмущенно взлетела к потолку и с прощальным мявом выпрыгнула в окно. Сам же Оскар бросился вниз по лестнице, рывком сдвинул засов и немедленно юркнул в дверь, ведущую на улицу. Уф, свобода!
Через два шага свобода неожиданно кончилась, и дипломат больно стукнулся головой о стену – это была не улица.
Звук шаркающих тапок приблизился, покружил рядом и вновь отдалился – Солли бродил по дому. Стоя за шваброй между пустыми ведрами, Оскар запоздало раскаялся – надо было выпрыгивать в окно вслед за кошкой. Если сейчас трактирщик додумается обыскать кладовку… И найдет своего «старого друга Робертино»… И отдаст самозванца на расправу супруге, у которой каждый кулак размером с арбуз… У-у-у…
Что-то тяжелое упало этажом выше. До Оскара донесся бестолковый шум, треск ломающейся мебели и рыдания Солли.
– Джульетта! Куда же ты? О! О-о-о! О, Мадонна миа!
Оскар втянул голову в плечи и постарался перестать дышать, шевелиться и даже потеть (на этот раз получилось уже лучше, так как никто не втыкал в живот когти). Пол под дипломатом задрожал – мимо пробежал трактирщик. Скрип выдвигаемого засова, сквозняк из наружной открытой двери – и все стихло.
То, что трактир пуст, Оскар понял не сразу. Но когда понял, чуть не запрыгал от радости – путь свободен! Ветер шевелил распахнутую дверь трактира и шуршал в связках сухой кукурузы у входа. Дипломат беззвучно поблагодарил Фортуну за спасение своей шкуры и расправил плечи. Итак: если он жив, относительно здоров (хронические болезни не в счет), почему бы не довести начатое дело до логического конца?
Найденный огрызок свечи, поднятый вверх, осветил лысые веники, прохудившиеся тазики, крючья, на которых висел нехитрый хозяйственный скарб и– о чудо! – нарисованный по трафарету декоративный бордюр на стене кладовки в виде виноградных кистей.
Уже не церемонясь, Оскар взял из свертка свечу побольше, зажег ее, пристроил свечу на полку и окинул виноградные гроздья цепким взглядом профессионального кладоискателя.
Веники долой, тряпки и стопки старых газет долой, чьи-то безразмерные штаны, похожие на корабельные паруса, туда же. Надо прощупать каждый сантиметр. Если Хендрик запрятал деньги не здесь, то их вообще нет в трактире.
Вот
Без преувеличения можно сказать, что это был один из самых приятных моментов за последние дни. Омрачило его только то, что секунду спустя кухня осветилась. На пороге с дешевой сальной свечой наперевес стояла пожилая женщина в фартуке. Сначала дипломат решил, что она плачет: гостья часто шмыгала носом и сморкалась в край фартука, но потом понял, что женщина просто простужена.
– Ты кто такой? – ахнула она, испуганно прижимая ко рту руку.– А? Откуда тут?
Решение пришло внезапно. Понимая, что сейчас женщина закричит и главное не дать ей это сделать сразу, а там уж как получится, Оскар прикрыл своим телом тайник, пьяно пошатнулся и сказал:
– Я вчер… рвчар… вчерашний я!
Подранные в битве с Малышкой руки, взлохмаченные волосы и рваный ворот куртки оказались как нельзя кстати. Женщина ему поверила.
– А тут что делаешь? Иди! Иди отсюда! – строго сказала она, отмахиваясь мокрым фартуком.
– П-п-пить хочу! – выпалил Оскар первое, что пришло в голову.
– Пить? Бедолага,– сжалилась женщина.– Погоди, я тебе налью чуток из кувшина свеженькой. Уж воды не жалко. Пей!
Под нос Оскару сунулась знакомая кружка с отбитым краешком, и шибануло таким ядреным запашком, что глаза невольно заслезились. Первый раз в жизни дипломат позавидовал чужой хвори – женщина безмятежно вдыхала пары из кувшина, хотя после отстаивания лосьон приобрел новые качества, не учуять которые было невозможно.
—Что нос воротишь? – обиделась женщина.– Брезгуешь от посудомойки? Пей или проваливай.
Оскар закрыл глаза и, стараясь не дышать, выпил.
– Благодарю! – просипел он, конвульсивно дергая рукой, зажатой в тесной щели как в тисках. Если выпустить сверток, рука выйдет как по маслу, но деньги, деньги! Ни за что!
– Еще можно? – попросил дипломат, напрягая пальцы и собирая на них новые занозы. Лицо его при этом так мученически перекосилось, что женщина поняла – не врет.
– Пей!
Оскар выпил. Вторая кружка пошла легче. Частично потому, что дипломат обнаружил – если кисть руки немного вращать, то она потихоньку выкручивается из щели. Нужно только время. Минутки две-три.
– Еще! – твердо сказал он.
– Последняя, во двор к колодцу не побегу! – предупредила посудомойка, пролив бальзам на душу застрявшего.
Эта кружка действительно оказалась последней – когда горло мучительно проталкивало в себя осадок со дна, горячая рука Оскара выскочила на волю с вожделенным трофеем. Поклонившись доброй женщине в пояс, дипломат откашлялся (от чего из его рта вылетели несколько мыльных пузырей) и поспешил проститься: