Маг по соседству
Шрифт:
— Я заслужил, Дара, я виноват. Искуплю… — чуть позже добавилось напряженное: — Успокойся, Дара. Прошу, успокойся. — Еще через пару минут он выкрикнул: — Даргона!!! — ну и это было единственное слово, которое я поняла, потому что все остальное, судя по всему, оказалось непередаваемой игрой слов на местном диалекте. Матерился, в общем. Но нес. Тьфу…
Немного притихла я только на лестнице — свалиться и свернуть себе шею очень не хотелось, а лестница к этому располагала. Узкая, винтовая и каменная. Глодар даже, кажется, выдохнул с облегчением, когда я немного успокоилась.
— Я все
— Пошел ты, — фыркнула я и насупилась, ожидая, когда можно будет продолжить выдирать ему космы.
— Керх, я ее не понимаю, — снова помрачнел Торган. — На каком языке она говорит?
Ого! Теперь я посмотрела на «муженька» задумчиво. Значит, я не говорю на его языке? А на каком? На родненьком русском, или щелкаю и стрекочу, как моллюски? Но я-то их прекрасно понимаю! Как любопытно…
— Должно быть, это язык богов, господин, — предположил колдун. — Судите сами. Она явилась в облачении древнего воина… По крайней мере, похоже на то, как одевались наши праотцы. В руках госпожи Даргоны топор, а им она с юности прекрасно владела.
— Это не боевой топор, — заметил Глодар.
— Но мы-то еще не было в царстве Рогена, — резонно заметил Керх. — Да и враги у великого отца не те, что у нас. Быть может, мы выдернули госпожу из какого-то сражения, и потому она негодует.
— Хм… — промычал Торган. — Может ты и прав. Ничего, она скоро вспомнит наш язык, а пока я покажу ей, что не враг. Я замолю свой грех.
— Осмелюсь возразить, господин, — я перевела взгляд на колдуна, их разговор меня заинтересовал. — Хоть вы и корите себя, но на вас вины нет. Госпожа Даргона сама велела вам уходить. Она оставалась главой вашей охраны…
— Она была моей женой! — повысил голос Торган. — Я не должен был слушаться и оставлять свою женщину на растерзание кьернам!
— Вы глава клана…
— А она моя жена! Она — мать моих детей! — рявкнул Глодар и закончил уже тише: — Могла бы ею стать. Теперь все будет иначе.
Ох… Как романтично. Значит, она прикрывала ему отход и погибла в сражении с какими-то кьернами. А он чувствует себя виноватым и не желает смириться с потерей, вот и цель ритуала — успокоить свою совесть и вернуть любимую женщину. Как ми-ило… Женская жалость подняла голову, и желание обнять и плакать стало запредельным, но я сдержалась. Все это, конечно, и вправду мило, однако я не Даргона, не воин, и вообще никакого отношения к этому миру не имею. И что будет, когда он поймет, что явилась подделка просто похожая на его Дару, еще неизвестно, чем это может закончиться. Максимум — четвертует, минимум — сделает наложницей, чтоб хотя бы тело похожее рядом. Нет уж. Мне бы домой, а Глодар пусть со своими душевными травмами сам разбирается.
— Леха!!! — снова заорала я. — Если ты, рыцарь липовый, не вытащишь меня сейчас же, я тебя на солонину построгаю! Маг, чтоб тебя, пятой категории, — сварливо, но тише закончила я.
— Что ты говоришь, Дара? — спросил меня «муженек».
— Кажется, она призывает Леоху, — потерев подбородок, ответил Керх. — Но как госпожа может быть связана с этим древним духом? Он ведь погребен под скалой Вотикай самим Рогеном… Неужто госпожа служит древним силам?
— Чушь, — мотнул головой Торган. — Дух заперт в своей темнице, а Дара всегда почитала светлых богов.
Внимательно выслушав то, что они говорили, я поняла, что больше соседа Лехой называть не буду, не в этом мире. Кажется, это может привести к неприятностям. И сознаваться, что не Даргона, тоже нельзя — чревато. Нужно как-то продержаться до появления Алекса, а там он их всех магией вырубит…
— А если нет? — потрясенно прошептала я.
Если не появится? Если он сейчас уже исправил пентаграмму и рванул от греха подальше? Кто знает, что я с ним? Никто! А вдруг вправду бросит? Не-не-не, Леха не может быть таким уродом. Он же крутой… Хотя все слабаки любят прихвастнуть… Но он-то не слабак!
И паника вернулась. Но теперь я не вырывалась, и по сторонам не глядела, полностью уйдя в свои переживания. Лишь когда меня усадили в низкое деревянное кресло, я подняла затравленный взгляд на «супружника», и он провел по моей щеке ладонью.
— Мы вновь будем счастливы, — сказал он с нежностью. — Я больше тебя не потеряю, Дара. — Я отстранилась, и Глодар отошел. Он на миг поджал губы, но снова улыбнулся и мягко произнес: — Я прикажу принести твои одеяния. Я все сохранил, Даргона, даже старую пряжку от твоего ремня, которым ты вытащила меня из болота. И я буду говорить с тобой столько, сколько нужно, чтобы ты вспомнила наш язык и меня…
Прошло… А кто его знает, сколько прошло времени, часов здесь не было. Могу сказать точно, что Глодар Торган мне до смерти надоел со своими разговорами. Может, я бы даже получила удовольствие, слушая его историю, но, во-первых, не понимала и половины из того, что он говорил, потому что рассказ изобиловал словами, смысл которых я не знал. Например, фраза: «Когда атары напали на Пребье, я находился в Тохисе, и капры с твоим фроком до меня не долетели». Что? Как разобраться в этой тарабарщине?! Мои уши вяли, сворачивались в трубочку, зубы скрежетали, а мозг вопил, требуя пощады. И вот так почти все время!
А во-вторых, все мои мысли были посвящены Алексу. Куда он делся? Почему не идет за мной? И вообще, он еще в этом мире?! На эти вопросы никто ответить не мог, даже сам Алекс, потому что он до сих пор даже намека не дал на то, что находится где-то рядом и просто ждет момента, чтобы забрать меня и дать деру. А так как излить желчь и не проходившую панику на мага было невозможно, то все это досталось «муженьку».
Еще и одеяния, которые на меня напялили, несмотря на мои красноречивые возражения, доброго расположения не добавляли. Тут Торган меня понял верно, но уперся в свою веру, чтоб тряпки помогут мне вспомнить. Разумеется, не помогли! Что мне было вспоминать? Про разбитый елочный шарик? Про открытый замок на входной двери моей квартиры, оставленный так, пока я ломилась к соседу? Или об этом самом соседе, которого я сейчас желала придушить собственными руками? Это и так было свежо в моей памяти, а вот всяких там капров, фроков и Пребье напрочь не было.