Маг в пижаме
Шрифт:
Он решил, что не станет подниматься.
А зачем? Чтоб опять попасть в какую-нибудь неприятную историю?
Илларион хмыкнул и повернулся на бок.
Увидел, как мелконоги тащат по коридору серебряные вилки и ложки.
"Ну и пусть", — вздохнул чародей и закрыл глаза.
Ему привиделась Моника. Сексуально растрепанная, в прозрачном серебристом пеньюаре; в руках она держала золотое блюдо, полное крупной, спелой клубники…
Илларион невольно всхлипнул и уронил слезу с ресниц.
— Уррра! — проревели у него
Открыв глаза, маг увидал старшого гнома. Тот стоял как раз напротив его носа и высоко поднимал небольшую деревянную чашу, в которой мерцала горючая слеза волшебника. Чуть дальше — у упавшего кресла — кричал "ура!" и прыгал от радости весь клан мелконогов.
Илларион сел, подвернув ноги по-турецки, вытер нос и спросил:
— Это вам зачем?
— Не твое дело, верзила! — традиционно грубо ответил старшой и деловито побежал прочь из столовой.
За ним, как утята за уткой, потянулись все остальные.
Один из гномов задержался. Чтоб подарить Иллариону очередной презрительный взгляд и реплику:
— А жрёшь ты, наверно, много…
Уже вечерело, когда крутой маг Илларион возвращался с моря. Сегодня он плавал по Адриатике больше, чем обычно. Даже Пелопоннес обогнул и в Эгейское море наведался. Там как раз штормило, и волшебник знатно покачался на волнах с тамошними русалками и немного снял стресс.
Поэтому в поместье возвращался более-менее бодрым и веселым. Даже песенку шаловливую себе под нос мурлыкал, вспоминая бирюзовые очи и нежные руки морских девиц.
Глухие звуки, очень похожие на бой в тамтамы, заставили его сперва замереть, а потом — двигаться на цыпочках, смиряя дыхание и громкий стук сердца.
Илларион подкрался к клумбе, у которой мелконоги стали лагерем, и осторожно выглянул из-за кипариса, чтоб увидеть, что за мероприятие с барабанами затеяли гномы.
На небольшой площадке, выложенной черепками от вазы времен совершенно неизвестной китайской династии Рань, горел синеватым пламенем высокий костер. Вокруг него прыгал старшой гном. Он бил в бубен, украшенный воробьиными перышками и бусинками из сердолика, и напевал низким и зловещим голосом: "Зелье веселья! Зелье веселья!"
Неподалеку — у своих шатров — сгрудились все остальные гномы. У каждого в руках была кружка, и ими они постукивали себя по животам. Еще четверо мелконогов волокли к костру довольно большой бочонок, полный какого-то не особо приятного на запах варева.
Они поставили бочонок возле огня, а старшой поднял вверх чашу со слезой мага Иллариона и вылил ее в варево. То забурлило, выпустило вверх зеленоватое облако дыма и успокоилось.
— Зелье веселья! — провозгласил старшой и вбил в бочонок кран.
Гномы радостно завизжали и, маша кружками, бросились к бочонку.
Через минуту они все выпили по паре глотков зелья и развеселились: стали песни орать, плясать и драться. И маленькие, и большие, и гномы, и гномихи.
Илларион сплюнул и пошел к дому.
Но остановился, увидав, как над его головой пронесся филин.
"Сожрет их, глупых, как мышей", — догадался маг и кинулся обратно — защищать захмелевших мелконогов.
Те, набесившись, уже храпели вповалку вокруг гаснущего костра.
Конечно, будь они трезвыми — убрались бы на ночь в шатры. Там бы их никто не достал. А вот так — прямо на земле — их и мышь утащить могла, не то, что филин.
Магией пользоваться нельзя было, поэтому и пришлось крутому чародею сидеть всю ночь напролет рядом со спящим кланом мелконогов и отгонять то филина, то сову, то хорька, то крысу, желавших отведать гномьей плоти, сдобренной "зельем веселья".
Илларион вздыхал, считал звезды и с неудовольствием слушал, как бурчит его пустой живот, выдвигая протест в связи с тем, что хозяин отказался от ужина.
Когда чуть посветлело и запели соловьи в кленовой роще, старшой из гномов-мелконогов открыл глаза, поднял голову и уставился мутным взглядом на Иллариона, который сидел на разоренной гиацинтовой клумбе, боролся со сном и задумчиво жевал веточку кипариса.
— Извращенец! — заявил старшой, показал Иллариону неприличный жест рукой и пополз в свой шатер.
Другие гномы тоже пробудились, тоже с осуждением посмотрели на мага (они тоже сочли извращением тот факт, что он сидел и смотрел на них спящих) и тоже разошлись по шатрам, стеная из-за головной боли.
А крутой маг вздохнул, поскреб щетину на подбородке и встал, чтоб удалиться, наконец, в дом — на покой…
До ухода гномов-мелконогов оставалось еще две недели.
Илларион решил стойко выдержать посланное ему испытание.
В этом ему должны были помочь крутизна и антидепрессантные сборы трав…
Август 2008 года
Этого ждали две тысячи лет
Думаешь ты крутой? Но-но! Тут есть и покруче!
(из мультфильма "Подводная братва")
Нежно розовел восход. Теплый ветер нес с моря чарующую свежесть и осторожно трепал голубые занавеси на высоких стрельчатых окнах просторной спальни, заваленной атласными подушками, валиками, покрывалами и лепестками белых и алых роз.
Пахло сандалом.
А взлохмаченный, утомленный постельными битвами, всемогущий маг Илларион любовался точеной фигуркой своей девушки Моники. Рыжая красавица как раз покинула любовное ложе, набросила на плечи, тронутые легким золотистым загаром, полупрозрачную тунику из египетского хлопка и подошла к окну, грациозно покачивая стройными бедрами. Замерла, коснувшись пальцами портьеры, залюбовалась рассветом. А тот воцарялся над Адриатикой.