Маг Земноморья
Шрифт:
И в ответ по залу пронёсся зловещий шёпот, он наполнил всю Башню, проник через камни, через мощные стены, будто сама Земля подала голос.
Схватив за руку Джеда, Серрет увлекла мага за собой через длинные залы и переходы, вниз по винтовой лестнице. Они выбежали во внутренний двор, где отблески уходящего дня освещали нерастаявший снег. Трое слуг преградили дорогу, заподозрив неладное.
— Темнеет, леди, — сказал один из них.
— Вы не можете уехать сейчас, — поддержал его другой.
— С дороги, канальи! — крикнула Серрет на местном наречии. Люди отступили, а потом повалились на землю; перекатываясь с боку на бок, они начали громко кричать что-то. — Мы должны уйти через ворота. У нас нет другого выхода. Ты видишь их, Перепелятник?
Она
— Что за чары ты наслала на слуг?
— Расплавленный свинец теперь сжигает их кости, и они скоро издохнут. Быстрей, я же сказала, что старик освободит слуг Камня, а нам надо как можно быстрее найти ворота.
Джед не мог понять, что Серрет имеет в виду. Заколдованные ворота стояли прямо перед ними и были отчетливо видны. Джед повёл Серрет вперёд и произнёс слово, способное открыть любую дверь.
Она изменилась, стоило им пересечь порог и покинуть серебристые сумерки Двора Терренона. Серрет не потеряла своей прелести при свете заката, на прощание озарившего окрестности, но что-то колдовское появилось в её красоте; и Джед сразу узнал дочь Лорда Ре Альбы и ведьмы с острова Осскил, которая уже раз обманула его среди зелёных лугов близ дома Огиона и послала прочитать запретные заклинания, освободившие неведомую Тень. Но сейчас Джеду было не до этого — его больше беспокоила Тень, которая скрывалась где-то поблизости и в любую минуту готова была наброситься на мага, незащищённого теперь стенами замка. Тень могла вновь принять обличье геббета Скиора или в виде бесформенной тьмы после наступления ночи беспрепятственно напасть на Джеда, чтобы войти в его плоть и навсегда завладеть магом. Он ощущал её близость, хотя и не видел ясно, где она. Но присмотревшись, Джед различил, наконец, тёмный предмет, наполовину запорошённый снегом, — он лежал всего в нескольких шагах от ворот. Джед нагнулся и осторожно поднял его обеими руками. Это был зверёк оутак, его короткая шёрстка была покрыта запёкшейся кровью, руки ощутили холод безжизненного тела.
— Превратись! Превратись в кого-нибудь — они приближаются! — закричала Серрет. Она схватила Джеда за руку и указала на башню. Там появились странные чёрные существа, которые били огромными крыльями и готовились взмыть в небо. Джед и Серрет безропотно ожидали своей участи. Шорох, что услышали они ещё в башне, всё нарастал, пока не превратился в сплошной гул, от которого дрожала земля.
Ненависть переполнила Джеда, святая ненависть к этим созданиям Тьмы, что захватили его врасплох, заманили в ловушку и теперь устроили на него охоту. «Превратись!» — вскричала Серрет и, произнеся заклятие, тут же обернулась серой чайкой, вспорхнула и скрылась вдали. Но Джед наклонился к земле, чтобы сорвать стебелёк дикой травы, который пробился из-под снега, где ещё совсем недавно покоилось тельце мёртвого друга. Этот стебелёк он поднял над головой и начал громко произносить слова Истинной Речи; стебелёк начал вытягиваться, превращаться в нечто твёрдое, и к концу заклинания Джед держал настоящий магический посох. Не красное жаркое пламя вырвалось наружу, когда чёрные монстры, расправив огромные крылья, окружили Джеда, а белое магическое сияние Истинного Света, способного прогнать Тьму и заточить её в своих пределах.
Монстры отступили было, но потом вновь кинулись в атаку. Эти бестии принадлежали ещё к тем временам, когда ни драконов, ни людей, ни птиц не было на земле; их вызвала к жизни древняя сила Камня. Джед увидел огромные и острые, как серпы, когти, услышал зловещий стук смертоносных клювов, но он продолжал бороться и защищать себя посохом, сотворённым из стебля дикой травы и собственной ненависти. И вдруг, подобно вороньей стае, монстры разом взмыли в небо и улетели прочь в полной тишине туда, где только что скрылась Серрет в обличье чайки. Их огромные крылья казались неповоротливыми, но чудовища летели быстро, легко и свободно покрывая огромные расстояния. Ни одной чайке не уйти от погони...
В одно мгновение, как когда-то в споре с Морионом, Джед превратился в огромного сокола, и это уже был не Перепелятник, а Сокол Пилигрим, способный лететь подобно стреле и подобно мысли преодолевать пространства. На своих сильных крыльях Джед полетел за преследователями. Тьма сгустилась, и только звёзды освещали путь. Впереди Джед увидел стаю стервятников, а внизу простёрлось море в серебряном сиянии звёзд. Сокол Пилигрим сделал ещё один могучий взмах крыльями и как нож сквозь масло прошёл в свободном скольжении через всю стаю. С бедной серой чайкой уже расправились: кровь была видна на клюве у одного из монстров, и светлые пёрышки прилипли к когтям другого, а внизу никого — ни птицы, ни человека.
Бестии быстро перестроились и кинулись в погоню за Пилигримом, и вновь Джед услышал клёкот стальных клювов. Он взял выше, издал боевой клич, полный ненависти и горя, и полетел вдоль берега, всё дальше и дальше уходя в открытое море. Чудовища нарушили строй, закружились, а потом все разом полетели к суше. Древние Силы Земли не могут пересечь море: они прикованы к одному месту, к пещере, камню или к холодным ключам в пруду. Мрачная стая летела назад к Башне Терренона, где Лорд Бендереск уже ждал их, рыдая от горя, или, наоборот, смеясь во всё горло. А Джед летел вперёд и вперёд, расправив могучие крылья. Он летел подобно стреле, которая дерзко нарушает Великий Закон земного тяготения и попадает точно в цель. Он летел, как забытое воспоминание, которое, не спросясь, врывается в самые глубины нашего «я». Он летел через море Осскил на восток, навстречу ветру и кромешной тьме.
В этом году после своих осенних странствий Огион Молчальник возвратился домой поздно. Молчание и одиночество с годами ещё больше отдалили мага от людей. Новый Лорд Гонта как-то поднялся на Ре Альбу, в гнездо Сокола, чтобы просить Огиона о помощи в очередном пиратском набеге на земли Андрад. Но Великий Молчальник, который мог подолгу беседовать с пауками или вежливо приветствовать многолетние дубы, так и не удостоил правителя словом, и тот покинул мага, унося обиду в сердце. Но и Огиону было неспокойно: в течение целого лета и осени он не находил себе места, блуждая по горам и долинам.
На следующее утро после возвращения домой маг проснулся поздно и, желая выпить чаю, настоянного на травах, вышел из хижины, потом направился к ближайшему ручью за водой. Ручей подёрнулся льдом, и мох на камнях припорошило инеем. День был в разгаре, но склон горы бросал тень на ближайшие пространства, и здесь ещё царил ночной холод: всё западное побережье Гонта было обделено солнцем и сейчас при полном безмолвии распростёрлось, окутанное чистым морозным воздухом зимнего утра. Пока маг стоял так, наслаждаясь открывшимся видом — пахотные земли, террасами нисходящие до основания горы, гавань вдали на фоне бескрайних просторов моря — над его головой послышался шум могучих крыльев. Огион поднял голову и прикрыл глаза рукой. Огромный сокол спустился с небес и спокойно устроился на запястье мага. Как настоящий охотничий сокол, прекрасная птица спокойно сидела на руке мага и, казалось, ждала чего-то; на ней не было видно ни бубенцов, ни кольца вокруг шеи или порванного ремня. Когти ещё крепче сжали руку Огиона, крылья дрожали какой-то нервной дрожью; огромные жёлтые глаза были полны дикой необузданной злобы.
— Ты вестник или весть? — обратился Огион к соколу. — Пойдём со мной.
Сокол внимательно посмотрел на мага. Огион помолчал, а потом добавил:
— Кажется, я уже давал тебе имя.
Сказав это, он пошёл к дому, продолжая нести огромную птицу на вытянутой руке. В доме он посадил сокола рядом с очагом и предложил ему воды. Сокол отказался пить. Тогда Огион начал творить заклинания, производя необходимые движения. Сейчас он творил магию больше жестом, чем словом. Когда колдовство завершилось, учитель сказал только: «Джед» — даже не глядя в сторону сокола. Потом маг подождал ещё немного, повернулся и подошёл к юноше, который весь дрожал, как осиновый лист, и отрешённо смотрел на пылающий огонь в камине.