Маг. Биография Паоло Коэльо
Шрифт:
Я знаю — этот ритуал может показаться наивным до крайности. От начала до конца он занимал два часа. Однако могу сказать, что большую часть этого времени я ощущал себя в контакте с иным измерением, где предметы переплетаются с Законами, Я чувствую механизм этой связи, хоть и не могу пока понять его, как не могу постичь его и с рациональной точки зрения. Чувствую только, что интуиция действует в непосредственной близости от разума, так что две эти сферы почти соприкасаются. Что-то заставляет меня верить — дьявол существует.
Другой часто повторяемый обряд носил название «Ритуал малой пентаграммы»: на расстеленной на полу белой простыне зеленой краской наносилась пятиконечная звезда, вписанная в символ Марса, который изображался с помощью серой бечевки. Затем нужно было погасить весь свет за исключением единственной лампочки
В конце первого получаса мои личные проблемы стали весьма серьезно препятствовать сосредоточенности, заставляя меня расходовать на них много энергии. Я сменил позу Дракона на позу Ибиса, оказавшись на корточках в центре круга и сотрясаясь всем телом. Это привело к сексуальному возбуждению, и я начал мастурбировать, думая не о какой-то женщине, но лишь о световом столбе, падавшем на круг. Бурный и долгий оргазм, казалось, решительно освятил меня. Разумеется, во время мастурбации я испытывал сильное чувство вины, но охвативший меня экстаз был столь мощен, что это быстро прошло.
Вот в таких невещественных — пока еще — попытках приблизиться к дьяволу и собирался Пауло дебютировать в качестве лектора. Он приготовил статьи и сценарии комиксов для «Трибуны» и других газет, с которыми сотрудничал, напечатал на машинке программу своих лекций, где профан не обнаружил бы и намека на что-либо магическое или дьявольское. «Я сознательно пошел на этот трюк, — признавался он годы спустя, — чтобы никто ничего не понял, ибо знал, что намереваюсь совершить в высшей степени безответственный поступок, применяя магические технику и обряды в лекциях для школьников и преподавателей. Я занимался там „левой“ или самой настоящей черной магией, используя невинных и ничего не подозревающих людей для своих магических экспериментов».
Перед отъездом Пауло попросил у своего наставника Фратера Заратустры разрешения включить в курс «Изумрудную скрижаль» Гермеса Трисмегиста — свод из тринадцати заповедей, столь же пафосных, как и постулаты Кроули, — там говорилось, к примеру: «Ты достоин стяжать себе всю славу мира», или: «Сила твоя превыше всех прочих сил». Жители штата Мато-Гроссо, даже не подозревавшие, что некая секта сатанистов намерена использовать их в своих экспериментах как подопытных кроликов, приняли Пауло с распростертыми объятиями. Стоило ему появиться в одном из трех городов, включенных в проект, как тамошняя пресса рассыпалась в похвалах — неумеренных и не вполне отражавших действительность. Сравнив его с Плинио Маркосом и Нелсоном Родригесом — двумя ярчайшими звездами бразильской драматургии — газета «Диарио да Серра» (Кампо-Гранде) одобрила правительство штата, пригласившее Пауло читать курс лекций, «снискавший себе шумный успех в стенах аудиторий Рио-де-Жанейро, Белена и Бразилиа». Газета «Жорнал до Пово» (Трес-Лагоас) выражалась еще более велеречиво:
…И вот настил черед нашего города. Мы ползшем возможность лицезреть одну из крупнейших фигур национального театра — Пауло Коэльо. Поначалу его обличье ничего нам не скажет. Но, поверьте, Пауло Коэльо — велик! Нам предстанет живое воплощение конкретизма, мощного, сложно устроенного, находящегося в постоянном развитии. Фигура, подобная этой, не сможет не расточать себя, ибо заключает в себе огромный заряд энергии, предназначенной для передачи. Не желая впасть в грех преувеличения, мы темпе менее можем с полным правом символически соотнести его с образом Иисуса Христа, как известно, тоже явившегося на землю, чтобы учить, воспитывать и взращивать.
Со времен фарса в Аракажу, когда он похитил и выдал за свою статью Карлоса Эйтора Кони, не получал Пауло таких цветистых комплиментов. А сам он посвящал немногие свободные часы тому, чтобы продвинуться еще глубже в мистицизм, не особенно выбирая средства для доступа в этот таинственный мир. В Трес-Лагоас «через посредство некоего тибетца, выполнявшего там свою миссию», он оказался в Бразильском обществе Эубиоза [31] , члены которого отстаивали необходимость гармоничного единения с природой, и в масонской ложе «Великий
31
Эубиоз (от греческих слов «добро» и «образ жизни») — неологизм, придуманный основателями Бразильского теософского общества, понимавшими процесс эволюции человечества как преобразование энергии в сознание.
Поначалу работа с «Изумрудной скрижалью» обернулась для меня разочарованием. Никто (включая и меня самого со всеми лабораторными опытами и импровизационными экспериментами) толком не понимал, как она действует. Тем не менее семя было заронено в души учеников, и многие из них изменили свой образ мыслей и научились думать иначе. Одна из учениц впала в транс посреди лекции. Большинство противилось, и работа до некоторой степени обрела смысл лишь в последний день занятии, когда мне все же удалось так или иначе взломать их эмоциональные барьеры. Разумеется, я говорю сейчас о чисто драматургическом развитии в отношении к Скрижали. Быть может, если бы это был не последний, а первый день занятий, я сумел бы добиться более впечатляющих результатов.
Да, пока не забыл! Как-то раз я вышел собрать кое-каких трав и растений (ибо только что прочел Парацельса и собирался устроить в его память церемонию), как вдруг увидел коноплю, высаженную на газоне перед местным отделением «Банка до Бразил». Можете себе представить?
Вернувшись в Рио, Пауло от одного из сослуживцев по «Трибуне» узнал, что в редакции «Глобо» открылись вакансии. Соблазн работать в «крупнейшей общенациональной газете», как преподносила себя «Глобо», был столь велик, что он не устоял и через чье-то посредничество добился встречи с Ираном Фрежатом, грозным шеф-редактором принадлежавшей семейству Мариньо газеты. Он рассуждал так: если сумеет устроиться туда, то получит идеальный канал для распространения идей О.Т.О. В письмах к своему духовному руководителю Фратеру. Он несколько раз предлагал предоставить свою страницу в «Трибуне» в распоряжение секты, хоть его никогда об этом не просили. Рауль Сейшас, когда Коэльо рассказал ему об открывшейся вакансии, попытался было отговорить друга от этого замысла и в очередной раз соблазнял предложением сотрудничать в музыкальной сфере:
— Да выкинь ты это из головы! Не надо тебе служить ни в какой газете — давай сочинять песни! «ТВ-Глобо» собирается выпускать в эфир новую версию «Вето Рокфеллер» (новаторски снятый сериал, с огромным успехом показанный в 1968–1969 годах теперь уже несуществующей телекомпанией «ТВ-Тупи») и заказала мне саундтрек. Давай займемся этим вместе. Я напишу музыку, а ты — тексты.
Покуда Пауло ломал себе голову, не зная, как совместить страсть ко всему сверхъестественному с необходимостью зарабатывать на жизнь, Рауль, посвятивший себя исключительно музыке, делал успешную карьеру певца: он уже выпустил долгоиграющий диск, контрабандой записанный на студии «Си-би-эс» за несколько недель до его увольнения, и собирался принять участие в Седьмом международном фестивале песни, который организовывала компания «Глобо». Но для Пауло такое сотрудничество означало бы возвращение к поэзии, а он поклялся, что этого не будет. По крайней мере в те дни ему казалось, что вакансия в редакции есть нечто вполне реальное и достижимое, а потому игра стоит свеч. В назначенный для интервью час он появился в здании на улице Иринеу, представился заведующему отделом хроники и репортажей — тот, судя по всему, пребывал в отвратительном расположении духа — и присел в уголке, ожидая, когда Фрежат обратит на него внимание. Выходя из дому, Пауло предусмотрительно прихватил с собой сборник стихотворений Сан-Хуана де ла Крус, и сейчас книга помогала ему скрасить ожидание. Но прошел уже целый час, а Фрежат ни разу даже не взглянул в его сторону, хотя несколько раз проходил мимо, раздавая распоряжения и распределяя меж сотрудниками работу. Пауло поднялся, налил себе кофе из термоса, закурил и вновь опустился на стул. Когда часы пробили три, он потерял терпение — вырвал несколько страниц из книги, разодрал их в мельчайшие клочки, собрал в сложенные ковшиком ладони, встал и засыпал этим конфетти письменный стол шефа. Тот сначала оторопел от такой невиданной в стенах редакции выходки, а потом расхохотался: