Маг
Шрифт:
Найл ожидал, что его проведут в очередной альков, завешенный паутиной. Паучки же, к удивлению, остановились перед глухой каменной стеной и начали взбираться вверх. Вблизи стало видно, что в камне имеются многочисленные выемки для рук и ног.
Секунду поколебавшись, Найл нащупал небольшую выемку сантиметрах в тридцати над головой, поставил ногу на узенький выступ возле пола и подтянулся всем телом вверх. Через секунду он с облегчением почувствовал, что сзади, не давая упасть, подпирает силой воли Асмак, так что есть время на поиски следующей выемки.
Поднявшись метров на пять, Найл спохватился, что трое «бойцов» исчезли. Загадка объяснилась немногим позже, когда
Асмак если и чувствовал обеспокоенность Найла, то из вежливости не показывал вида. Сунувшись своим массивным туловищем, он надежно закупорил проход, и у Найла появилось такое ощущение, будто его замуровали в каменный саркофаг. Секунду он боролся со страхом, боясь, что сейчас задохнется, но вынудил себя все-таки продолжать путь вниз, пригнув голову, чтобы не стукнуться.
Одолеть проход в повороте оказалось не просто: он был приспособлен скорее для пауков, чем для людей. Метров через пять лаз сделался даже еще более узким, так что стены давили на плечи и протискиваться приходилось ногами вперед. Затем, к несказанному облегчению, лаз расширился, и Найл очутился в небольшой пещерке, бок о бок с мохнатыми бойцовым пауками, испускающими специфический запах. Места, может быть, и хватило бы, но тут в пещерку протиснулся Амсак и один из «бойцов» вынужденно приткнул Найла к стене своей членистой, окованной панцирем лапой, сзади подпирало мягкое подбрюшье еще одного.
В отличие от усыпальницы Хеба Могучего, в этой малюсенькой пещере – метра на два в диаметре и три в высоту – не было ни алтаря, ни еще чего-либо, где могли бы покоиться останки. Пещерка казалась пустой. Но на противоположной стене Найл углядел сеть недавно свитой паутины и догадался, что за ней в камне должно крыться углубление.
В этой тесноте жар паучьих тел был угнетающим, не говоря уж о специфическом запахе. Найл, не стесняясь постороннего присутствия, сделал решительную попытку стряхнуть с себя угнетенность и тревогу: стыдно посланцу богини проявлять слабость.
Внимание Асмака теперь было приковано к завешенному паутиной месту в стене. Тут Найл понял, что это не более чем ниша – неглубокая, сантиметров пятнадцать. Идущий вниз скат был устелен тенетами, будто периной. Посреди ниши лежало все, что осталось от Квизиба Мудрого – паука, первым, по преданию, познавшего, как можно помыкать людьми.
Найл, ничему уже не удивляясь, отмечал, что Квизиб по размерам гораздо мельче, чем его властитель Хеб. Туловище Квизиба было размером со среднюю птицу, а согнутые ноги, на которых оно покоилось, в основном обломились и напоминали сломанные сухие ветки. Голова и грудная клетка сохранились полностью, живот же, составляющий наибольшую часть туловища, так усох, что почти не различался.
Тут Найл впервые понял, для чего их сопровождают
Боязнь замкнутого пространства исчезла сразу, едва паучки сосредоточились на обломках мумии; Найл так увлекся, что напрочь забыл, где находится. На этот раз он внедрился в совокупное сознание паучков и, вступив вместе с ними в оболочку Квизиба Могучего, очутился в некоей серой пустоте, выискивая опору среди мира небытия. Удивительно, но «бойцов», похоже, никак не обескураживала эта пустота, их энергия хлестала в нее, как в бездонный омут. На секунду Найла охватило отчаяние, близкое к панике; показалось, что ум сейчас растворится в пустоте. Но тут аморфная серость начала развеиваться, обретая смутные черты, некая жизнь выявлялась на поверхность, словно плавно расходящиеся по воде круги. Приток энергии резко усилился, пытаясь высвободить эту жизнь из небытия. На миг показалось сомнительным, что энергии паучков хватит и что их самих не засосет в небытие. Но вот, будто спящий, приоткрывающий веки, Квизиб Мудрый начал сознавать происходящее, нащупывая опору в мире живых. Довольно странно, но делал он это не только без охоты, но еще и с таким видом, будто жизнь для него – невыразимая тягость.
Различие между Квизибом Мудрым и Хебом сразу же бросалось в глаза. Хеб воспринимал экскурсию в мир живых как некий праздник, для Квизиба это была мучительная обязанность, которой он рад был бы избежать. Как спящему, вырванному из тяжелой дремоты, ему не терпелось поскорее кануть обратно в забвение. Теперь Найл понимал, почему для расталкивания выбраны именно «бойцы», а не смертоносцы. Эти попроще умом, но есть у них эдакое грубоватое упорство, не дающее Квизибу ускользнуть обратно в небытие.
К тому, что последовало, Найл просто не был готов. Паучок повзрослев словно бы схватил Квизиба в сильные передние лапы и перетащил через порог мира живых. На самом деле произошло то, что паук перевел сознание Квизиба в свой собственный мозг, после чего впал в некий транс, оставив сознание советника в распоряжении присутствующих. Квизиб из бесплотного духа сделался частью живой сущности, питаясь от его жизненной системы. Секунду он оставался неподвижен, не желая шевелиться словно из строптивости. Но вот он обратил внимание на Асмака и устало спросил:
– Что на этот раз, страж мертвых?
Голос в отличие от повелителя Хеба, был тонкий и тусклый. Найл и прежде замечал, что «голоса» пауков различаются меж собой так же, как у людей, несмотря на то, что связь осуществляется не звуками, а мыслями. Голоса у пауков были прямым отражением их сущностей.
– Этот юноша – посланец великой богини, – сказал Асмак. – Он хочет задать тебе вопрос.
Квизиб посмотрел на Найла без всякого интереса.
– Пусть задает, – равнодушно, вяло.
– Я хочу спросить, повелитель, – сказал Найл, – знаешь ли ты, кто возвел Большую стену в Долине Мертвых?
– Знаю. Это был я.
– Ты?! – Найл чувствовал, что его изумление разделяют Асмак с Грелем (последний остался в проходе).
– Да, я. Не своими, разумеется, лапами, – голос Квизиба прозвучал чуть резко. – Я, сам понимаешь, руководил работами.
– Это было уже после эпохи Хеба Могучего?
– Да, после. В во время правления его сына Касиба Воителя. Хотя задумано было, в общем-то, еще во времена Хеба.