Магам можно все
Шрифт:
Подмастерье, смышленый парнишка лет пятнадцати, молча удивился прихоти богатого толстяка — однако за работу взялся без лишних слов. Каморка подмастерья помещалась в глубине двора, за высокой стенкой-плетнем. Я пожелал своими глазами наблюдать, как будет делаться мой кувшин; парню это не понравилось, но мастер получил монетку, и подмастерье смирился.
Я дождался, пока парень замесит глину.
Потом тихонько окликнул его — и поймал его глаза.
Ввести подростка в состояние покорности — не очень простая, но и не очень сложная
Обжигать уродца пришлось в общей печи — я постарался, чтобы все, присутствовавшие в мастерской, видели на ее месте маленький кувшин без ручки. Наконец, работа была закончена; я оставил парня с серебряной монетой в кармане и в полной уверенности, что кувшин получился на славу.
День заканчивался; мне пришлось поспешить, чтобы застать кожевенников за работой. К счастью, среди готовых мешков и кошельков обнаружился один, очень похожий на футляр от моего муляжа. Я расплатился.
Часы на городской башне пробили семь. Следовало торопиться — через полчаса прибудет гостья.
Ора пришла минута в минуту. По очереди просигналили мои защитные заклинания; убедившись, что за дверью стоит действительно нужная мне визитерша, я отодвинул засов.
— Прошу прощения за некоторую скромность обстановки… Живу под личиной — в противном случае мне проходу не дали бы просители…
Она была бледна и сосредоточена. И благоухала нежным парфумом, чего в прежние наши встречи я за ней не замечал; что ж, Закон Весов — дело святое.
— Вы прекрасно выглядите, Ора, — сказал я искренне.
— Зато вы выглядите неважно, — отозвалась она без улыбки.
— Провинциальному жителю нелегко сносить столичную сутолоку, все эти многочисленные увеселения…
Дама молчала. Под выбеленными магией волосами ее карие глаза казались много темнее, чем были на самом деле; серьезность с некоторым оттенком жертвенности делали ее лицо интересней и значительнее и уж конечно ни в какое сравнение не шли с прежней высокомерной гримаской.
— А по-моему, вы ни разу не увеселялись, — сказала она наконец. — Вы маялись необходимостью карать. И искали достойный объект. Для Кары с большой буквы. Нашли?
— Всех злодеев не перекараешь, — сказал я, и неожиданно для меня самого в голосе обнаружилась горечь. — Мне исписали жалобами толстенную тетрадь, целую амбарную книгу… Я сжег ее. В камине.
— Теперь пришло время увеселений? — спросила она с вынужденной усмешкой.
— Вы действительно так серьезно относитесь к этому вашему закону Весов? — ответил я вопросом на вопрос.
Она медленно кивнула:
— Безусловно. Это повод для насмешек?
— Нет… Знаете, Ора, мне кажется, что вы очень несчастны.
Ее бледные щеки чуть порозовели — тем не менее глаза оставались ясными, а голос
— Вы намерены меня осчастливить, Хорт?
— Нет… — сказал я с сожалением. — Речь идет всего лишь о сделке.
— Тем лучше, — она кивнула. — Приятно иметь дело с честным человеком, — на слове «честный» ее голос чуть заметно дрогнул.
Моя гостья огляделась — номер, снятый мною под видом толстого торговца, не был изысканен, но не был и беден; кровать казалась кораблем под парчовым парусом полога, посуда для умывания, ровно как и ночная ваза под ложем, была выдержана в едином стиле — фарфор, расписанный большими синими цветами.
— У вас не найдется вина? — спросила Ора, и голос ее дрогнул снова.
— Сам я не пью, но могу заказать для вас…
— Пожалуйста, — сказала она почти жалобно.
Пока я отдавал распоряжение прислуге, она сидела у стола, прямая, черно-белая и совершенно подавленная.
Нравилась ли она мне?
Еще полчаса назад я твердо ответил бы — «нет». Я не люблю женщин с выбеленными волосами, властных, капризных, желчных.
Но неужели меня способна привлечь женщина-жертва? Вот такая покорная, связанная Законом Весов, с прямой спиной и вздернутым подбородком, с большими печальными глазами?
Или дурную шутку сыграло заклинание Кары? Я еще не использовал его, а оно уже «использовало» меня, иначе откуда эта привычка — любить жертву в ближнем своем?
В дверь постучался слуга с вином — я велел ему поставить поднос перед дверью номера.
— Ора, не в службу, а в дружбу… Я живу здесь под личиной, слуга наверняка подглядывает. Сделайте милость — возьмите под дверью ваше вино…
Она легко поднялась. Закон Весов есть Закон Весов; попроси я ее стянуть с меня сапоги — стянет? Или воспротивится?
Интересно.
— Я совсем вам не нравлюсь, Ора? — спросил я с фальшивой улыбкой.
Она смерила меня сухим, неприятным взглядом. Залпом осушила свой бокал; я уже готов был подкинуть ей эту идею, насчет сапог, но все-таки одумался. В данном случае дама нужна мне не для развлечения — для дела…
Дама тем временем промокнула губы салфеткой. Глубоко вздохнула, поднялась и царственным шагом двинулась к кровати; и пока она шла, крохотные крючочки на спинке ее платья взялись выскакивать из столь же крохотных петелек, сами собой и один за другим: тресь-тресь-тресь…
Презираю женскую магию и успешно ей сопротивляюсь — но Ора не применила ни единого прямого воздействия. Воля ее направлена была на жалкие стальные крючочки, которых в любой галантерейной лавке хоть горстями греби; а что крючки вылетали из петелек столь причудливо, и платье обнажало спину так небрежно и удивительно, будто женщина меняла кожу, и что показавшиеся из-под шелков плечи были безукоризненной белизны и формы — так магического воздействия тут не было не на грош, а было уважение к Закону Весов, предписывающему с кредитором расплачиваться по полной программе…