Магам можно все
Шрифт:
— Карается та, что злонамеренно нарушает тишину в этом доме. Карается эта муха за назойливое жужжание… и несоответствие правилам гигиены. Да будет
Хрусь!
В правой моей руке оказалась продолговатая голова, в левой — туловище; несколько крошек глины упало на пыльный сапог. Останки болвана быстро остывали; на камине лежала, картинно задрав лапки, дохлая муха.
Вероятно, она умерла сразу. Без мучений.
Я разжал пальцы; голова и туловище, минуту назад бывшие единым уродцем, беззвучно упали на ковер. Совенок придвинулся совсем близко — щекотал перьями мою щеку; от него исходил едва ощутимый, в какой-то степени даже приятный запах.
Я глупо улыбнулся.
И снова улыбнулся — так, что кончики рта поползли к ушам.
Мне было легко. Легко и спокойно, как в детстве.
Минута… Другая…
Я оторвал взгляд от глиняных обломков. Медленно обернулся; если она и смотрела из-под капюшона — глаз ее я не видел.
Совенок сорвался с моего плеча. Неуклюже спланировал через всю комнату, приземлился на стол. Оставил аккуратную кучку помета на пыльном бархате.
Я шагнул к столу, протянул руку, взялся за край грубой ткани и коротким движением откинул ее капюшон.
Складки увядшей кожи каскадами лежали на лбу и щеках; нос почти касался провалившихся темных губ. И с этого старческого лица смотрели такие знакомые карие глаза — правый подведен голубой краской, а левый — зеленой. Немигающие, застывшие, спокойные тем потусторонним спокойствием, которое живым недоступно.
КОНЕЦ