Магазин потерянной любви
Шрифт:
Разбираясь со статистикой, он поначалу приуныл, но затем вдруг припомнил Ричарда Бротигана с его «Ловлей форели» и взбодрился. Бротиган со свойственной ему иронией размышлял о божьем промысле. В заброшенном сарае найден дневник некоего Алонсо Хагена, где он приводит данные о своей рыбалке за последние семь лет. Он ловил 160 раз и упустил 2231 форель. «Я ловлю рыбу семь лет, — заключил Алонсо, — и не поймал ни единой форели. Я упустил всех форелей, которые прикасались к моему крючку. Они срывались, спрыгивали, сворачивались, ломали удочку, уматывали, уёбывали, ни разу не давались мне
Совсем как Джони, убивался Захаров. Тот тоже не поймал ни одной форели, хотя любил эту форель больше жизни. Вот SMS, которое он отправил Россохиной 24 мая 2005 года, возвращаясь из офиса и попав в проливной дождь. Митя и сам помнил этот небывалый ураган. Странно, что цена жизни так разнится в зависимости от внутренних переживаний человека. «Здесь так красиво — солнце и ливень, — писал наш неудачливый ловец форели, промокнув до нитки, но даже не пытаясь увернуться от грозы. — Солнце и ливень, офигеть!
Джони согласен умереть.
Лишь бы всё это только видеть».
Заметим, — что бы там ни было в голове у Алонсо, Джони и вправду любил эту форель. Он любил её искренне и безо всякого соображения. Не за её слезящиеся глаза, не за чувственный рот, не за вкусовые качества, и даже не за калории (в среднем 119 Ккал на 100 г продукта). Он любил её просто так, сам не зная за что. Иначе говоря, Вика могла бы и написать ему. Ничего тут сложного нет. Джони не обидел и мухи и уж никак не мог обидеть Россохину — эту калорийную форель со слезящимися глазами и чувственным ртом.
— Значит, ты ничего не знаешь про Джерси? — переспросила Вика.
— Ничего, — ответила Элис.
— Так вот, это один из Нормандских островов, расположенных посреди Ла-Манша, между Англией и Францией. В прошлое воскресенье Джони писал как раз оттуда, если, конечно, не врал.
Нет, Джони не врал. Тот день он действительно провёл на Джерси с Наташей Рёнэ.
— И что же он написал? — поинтересовалась Алиса. В Токио пошёл дождь. Гончарова поглядывала в окно. О стекло бились капли. Они сталкивались друг с другом, разбивались мельчайшими взрывами и медленно стекали, извиваясь от нестерпимой боли.
— Всё то же, — ответила Vi. — Но какое это имеет значение? Его SMS не понять. Они будто написаны на другом языке, хотя и ясно, что Джони использует русский и кириллицу.
«С днём рождения, Vi, — писал Джони чистейшей кириллицей. — Проездом на острове Джерси. Здесь безумно красиво. Сдружился с местными. Они спокойны и доброжелательны. — Джони словно и сам успокаивался. Может, и вправду эти его SMS — лишь терапия? — Отчего вы так печальны? — спросил один дедушка, — продолжал он. — Не знаю. Вероятно, любовь. Lost love, ответил я что в голову взбрело. На самом деле всё в прошлом. Удачи».
Покончив с письмом, Джони отправился к морю. Завидев скопление птиц, он выбрал себе место поближе и присел на камни. Потерянная любовь и раньше не выходила из головы, а теперь и вовсе заняла весь его ум. Всякий раз, отправляя ей SMS, он испытывал страх. Даже спустя столько лет он чувствовал себя словно преступник, избежавший тюрьмы и со дня на день ожидавший приговора. Его единственным преступлением была любовь. «Но, согласитесь, — он будто сочинял язвительное эссе, — любовь — серьёзный проступок и заслуживает сурового наказания».
Любил ли он её до сих пор? Джони и сам не знал. Он и ненавидел её, и мечтал о ней одновременно. Что ни день он представлял их вместе, а лишь представив — задыхался от недостатка благоразумия. Земля под ним вдруг взрывалась, и Джони устремлялся ввысь, разрезая облака и кружась, подобно станции «Кассини», вокруг оси. Физиологически это напоминало оргазм. Удовольствие же наступало где-то в груди. Там словно разрывались невидимые стропы, и изнутри вылетали тысячи воздушных шаров. Они поднимались в небо. Аэронавты беспомощно открывали рты, и у них начиналась морская болезнь. Ну и что с этим делать? — думал он. SMS уходили с завидной регулярностью. Душа уходила в пятки. Он не получал ни единого ответа, а спустя год всё повторялось.
К ночи он обессилел. С моря задул ветер. Залив Сент-Обин погрузился во тьму, и лишь неподалёку ещё виднелся замок Елизаветы, отражая лунный свет. Джони замёрз. Напоследок он заглянул к Рёнэ. «Переоденусь, холодно», — сказал он. Затем не спеша добрёл до парома и наутро переправился в Портсмут. Оттуда наш нелегал набрал Наташин номер и после третьего гудка отключился.
У входа в кафе его поджидали двое полицейских и с любопытством поглядывали, как Джони поведёт себя. Не зря он казался им подозрительным: романтик, потерявший любовь. Ещё одна забота Интерполу. Но напрасно он ищет здесь любовь. Никакой любви тут нет и быть не может. У полицейских поблёскивали шлемы. На всякий случай они сфотографировали его и вскоре убрались. За чашкой эспрессо Джони отвлёкся. Нет, депортация ему не нужна, но и жить он устал.
«На хуя так жить?» — припомнил Митя надпись у Fabrique, когда вдруг ему позвонила Элис.
— Митя, ваш друг в Джерси. Вы знали об этом?
— Нет, — ответил он.
Да и откуда ему было знать? У него вообще складывалось впечатление, что он НИКТО, живёт НИГДЕ и безо всякого смысла. Казалось, сам Господь Бог водил его за нос.
— И что дальше? — спросил он.
С каждой новостью Митя всё больше терял интерес к происходящему. Пусть бы даже и к мученикам за демократию из Джониной коллекции. Все они прекрасно устроились за рубежом и плевать хотели на свои потери. Внутри у них ничего не отрывалось, из них не вылетали воздушные шары, и они не болели морской болезнью. Они вообще не боялись высоты и летели, куда бог пошлёт — без страха и сожаления.
— 17 июня он был в Джерси, Нормандские острова, и прислал Россохиной SMS.
— Да что вы?
— Так и было. Он поздравил её с днём рождения, сказал, что всё в прошлом, и отправился к морю.
— Похоже на правду. А вы уже поработали с его виртуальным клоном?
Да, она поработала. Клон засыпал её вопросами, Алиса растерялась и выключила его. В целом он ей понравился, хотя, конечно, Иисус Христос лучше.
— Несоизмеримо лучше! — воскликнула Элис. — Бог так понятен, прост и близок сердцу. Вы и представить себе не можете.