Магеллан. Часть 1. Прибытие
Шрифт:
Мы вернули на челнок нашего геолога, который, к слову, был очень огорчен тем, что мы опять не дали ему добуриться сквозь ледник до почвы. Но приказ есть приказ и он, бубня себе под нос что-то невнятное, со свежими ледяными кернами наперевес все же вернулся на борт.
Пристегиваться силовыми полями не стали. Иллюминаторы мы, наконец, отмыли, и было интересно посмотреть на нашу планету при свете дня. К тому же лететь было недолго. Мы мягко поднялись в воздух, включили антиграв, а затем на малой тяге маневровых двигателей долетели до горячей точки. Просека под нами появилась внезапно. Глазу хватило пяти минут полета, чтобы привыкнуть к густо поросшей лесом и кустарником местности, и потому внезапно открывшееся пустое пространство просеки нас удивило. С высоты было видно, что эта длинная полоса земли явно рукотворна. Словно кто-то прочертил линейкой длинную прямую линию по бескрайнему зеленому полотну. Простиралась она с запада на восток настолько далеко, насколько было видно глазу. Леонид заметил:
– В двадцатом веке вот так прокладывали железную дорогу, прямо через тайгу. Использовали, в основном, ручной труд заключенных. Так что можете представить, в каких условиях трудились наши предки, двигая вперед прогресс.
На нашем веку железную дорогу уже не использовали. После изобретения антиграва, принципиально новой технологии перемещения предметов в пространстве, необходимость в дорогом и морально устаревшем способе передвижения по рельсам отпала. Ученые быстро обозначили спектр применения нового прибора, и в одночасье вся планетарная логистика стала на порядок дешевле. В следующие несколько лет экономические показатели планеты били все мыслимые и немыслимые рекорды. Устаревшую железнодорожную технику утилизировали за пару лет, попутно модернизируя подвижные составы антигравитационными платформами. Малая авиация также быстро уступила место бурно развивающимся авиеткам. Лишь дальняя авиация продолжала исправно функционировать еще с десяток лет, но затем конструкторы перенесли технологию и на эту отрасль. За каких-нибудь двадцать с небольшим лет планету было не узнать. Старые широкофюзеляжные самолеты утилизировали, равно как и огромные локомотивы. Большинство железнодорожных полотен разобрали, а остальное сгинуло естественным путем.
– Интересно, как же образовалась эта просека? – спросил я у геолога. Тот пожал плечами и указал пальцем в иллюминатор:
– Посмотрите, как ровно очерчена граница леса по обеим сторонам. Возможно, под тонким слоем почвы есть более позднее творение инженерной мысли – вакуумная труба или линии гидроакустической связи.
Еще с минуту мы продвигались на запад, а затем перед нами предстала картина боя. Местные обложили наших десантников с обеих сторон тракта. С востока, метрах в двухстах, находился обоз. Настоящий архаичный обоз – сани и две запряженные в них лошади. Вокруг толпились люди. Мы насчитали семь человек, в основном женщины и дети. На телеге нагромождение вещей: какие-то тюки, шубы, шкуры животных, пара ящиков военного образца и торчащий из всего этого хлама оружейный ствол. С такого расстояния не понять – то ли пулемет, то ли мелкокалиберная пушка. Дети копошились в санях, женщины суетились возле обоза.
Нас пока не замечали. Мы бесшумно заходили на посадку с востока и двигались по инерции, удерживая машину в воздухе одним лишь антигравом. Маневровые двигатели отключили загодя, чтобы не шокировать местных жителей ревом и языками пламени. Но, как только на обоз упала тень бесшумно подлетающего «Ермака», внизу все равно началось что-то невообразимое. Заметив нас, люди побросали все свои пожитки и начали разбегаться в стороны. Женщины хватали детей и прятались под санями. Некоторые мужики кинулись расчехлять свое орудие, а кто-то просто продирался сквозь сугробы к лесу, надеясь укрыться в его густоте. Дико ржущие кони, чувствуя всеобщее возбуждение, начали бить копытом, вставать на дыбы – вот-вот понесут с места.
Мы медленно проплыли над головами тыловиков и направились к передовому отряду туземцев. Там было еще три человека, они окопались в сорока метрах от наших ребят и лениво постреливали в их сторону. Вокруг десантников, прижатых к самой кромке леса, то и дело вспыхивало легкое голубоватое свечение – это силовое поле отрабатывало попадания пуль. Оружие у туземцев было до безобразия примитивное, наш компьютер даже марку определить не смог. Что-то среднее между автоматом и винтовкой. Мелкий калибр. Возможно, самопал. По сути, никому они вреда причинить своими пугачами не могли, разве что самим пораниться. Но тут до нападающих долетели крики от обоза, и они, лениво перевалившись с живота на бок, разглядели надвигающуюся с неба угрозу. Двое из них, быстро сообразив, что к чему, бросили свои винтовки и дали деру к остальным обозникам. Бежали, увязая в глубоком снегу, путаясь в длиннополых шубах, теряя шапки, рукавицы, толкая друг друга. Они падали, снова вставали, снова бежали. Третий же оказался не из робких. Ну или, наоборот, оторопел настолько, что ни до чего более умного не додумался, как лечь на спину, наставить на огромную железную махину свое бесполезное оружие и открыть огонь. Щелк, щелк, щелк – застрекотали по корпусу пульки. «Ермаку» даже силовое поле не нужно было включать. Для корпуса, выдерживающего попадание небольших астероидов, эти выстрелы, что горох о стену. Вскоре стало ясно, что храбрость тут ни при чем – нападающий пребывал в шоковом состоянии. Когда мы приземлились, патроны у него уже закончились, но бедняга, перепуганный насмерть, продолжал досылать по инерции невидимые патроны в патронник и нажимать на спусковой крючок. Еще через минуту он увидел, как мы, облаченные в скафандры, вышли из челнока. Бедный мужчина не мог даже пошевелиться, все смотрел на нас, лежа в сугробе, и стрелял, стрелял пустотой.
Двое боевиков, находившихся к западу от нас, и вовсе испарились. Они-то видели наше приземление со стороны, и нетрудно догадаться, какое впечатление произвела на них посадка «Ермака». Мы спокойно встретились с нашими разведчиками, погрузили в шаттл авиетки и, не теряя времени, поднялись на пару километров вверх.
– Может, нужно было побеседовать с местными? – спросил я, как только спасательная миссия была окончена, и мы скрылись за плотными снежными облаками.
– Ты их видел? – спросил в свою очередь Ковалев. Они перепугались до смерти. Нам их еще по всему лесу пришлось бы отлавливать, прежде чем удалось бы хоть парой фраз перекинуться. Нет, Герман, у нас есть четкий протокол, как именно выходить на связь с представителями иной цивилизации. Вот его и будем придерживаться.
– Так это же люди! – удивился я. – Не иная цивилизация.
– Ты видел, как эти люди улепетывали от нас? – иронично парировал Егор. – Очевидно, что эти твои «люди» впервые в жизни видят шаттл. Еще и мы хороши! Вылезли в своих скафандрах. Они в шкурки одеты да меховые шапки, а мы со светящимися головами и в тоненьких костюмчиках. Ну, имей же критичное отношение к ситуации, док!
Я был вынужден согласиться с майором. Столь откровенная демонстрация страха при нашем появлении говорила лишь о том, что наши предки вообще не имеют понятия о своем прошлом. Мне эти выводы крайне не понравились. Значит, все настолько плохо, что ни у кого на планете нет даже генетической памяти о себе, о своем прошлом, о славных днях, когда наша цивилизация была на пике. Они действительно смотрели на нас, как на пришельцев. Или на демонов – нам еще только предстояло выяснить, какие именно фольклорные ассоциации могли у них возникнуть на наш счет.
– Сергей, Чак, Филипп, – обратился к спасенным разведчикам Ковалев, – что-нибудь удалось выяснить?
Старшим группы был Сергей Козырев, он и выступил вперед, держа в руках кружку горячего белкового коктейля:
– За четыре часа патрулирования – ни единого следа цивилизации. Кругом леса и болота. В основном непроходимый бурелом. Передвигаться крайне трудно, приходилось постоянно подниматься над лесом. Мы вышли на просеку около полудня. Приземлились. Я и Чак осматриваться пошли. Чака я на запад оправил, а сам двинул на восток. Филя копать остался возле авиеток.
– Не копать, а бурить, – надулся Филипп, наш штатный терраформирователь, совсем молодой еще парнишка. – Мне интересно было, почему на просеке деревья не растут.
– Так-так, и почему же? – оживился доктор Боровский.
– А там почвы совсем нет… – развел руками Филипп. – Насыпь это из щебня и песка. А под ним бетонное сооружение – то ли плита, то ли еще что. Я снег разгреб, добурился до этой преграды и все, дальше никак. А вдоль насыпи какие-то ржавые металлические палки проложены. Я так и не разобрался, что это.
Мы с Ковалевым переглянулись:
– Железная дорога?
– А ты ничего не путаешь, парень? – уточнил геолог. – Там точно железные пути?
– Да чего там путать-то? Два ржавых каната параллельно друг другу идут. Кое-где повреждены, правда, но в целом под снегом неплохо сохранились.
– Так, а дальше?
– Ну а дальше мы заметили движение на востоке, – продолжил Сергей. – Я попытался приблизиться, но те, недолго думая, открыли по нам огонь.
– Настырные оказались, – поддакнул Чак, – прижали нас к лесу, а потом и вовсе каким-то образом окружили.