Магеллан. Часть 1. Прибытие
Шрифт:
– Как думаешь, что это? Челнок, шаттл?
Ковалев пожал плечами, пропуская первого пилота на его место. Тот быстро забарабанил по всплывшей перед картой клавиатуре. Резюмировал:
– Не похоже на челнок. Слишком маленькая тепловая сигнатура.
– Тогда что это? – удивленно посмотрел на него майор.
– Может, спутник? – предположил кто-то из десантников.
– Спутники так не маневрируют, да и зачем им на таком расстоянии спутники выпускать? – задумчиво сказал Ковалев.
– Похоже, – пригляделся к цифрам, сопровождающим на голокарте точку, второй пилот, – это спасательная капсула.
– Точно! – подтвердил первый пилот.
– Ага! –
– Тогда почему спасательная капсула всего одна? – скептически заметил один из десантников. – Чем она нам поможет?
– Не знаю, – буркнул Ковалев. – Вот вскроем ее и спросим у потерпевшего. Саша, Коля, отследите траекторию капсулы. Нам нужно будет добраться до нее раньше туземцев.
– Есть! – хором ответили пилоты и принялись колдовать с навигационными приборами.
– Отряд, слушай мою команду! – развернувшись к остальным членам десанта, скомандовал майор. – Чак, Сергей – подготовить скафандры и вооружение для поисковой миссии. Герман, тебя это тоже касается, ты врач, может понадобиться твоя помощь. Остальным прибраться в шаттле. Подготовиться к встрече гостя. Развернуть план первого дня миссии. После спасательной операции следуем по расписанию.
– Сколько у нас времени? – поинтересовался я у пилотов.
– Секунду, товарищ полковник… – ответил первый пилот, завершая расчеты. – Судя по траектории, тормозные двигатели должны включиться вот в этой точке, – он указал на точку вблизи планеты. – Торможение завершится вот здесь, – он протянул пунктирную линию до следующей точки, – а вход в атмосферу состоится приблизительно… – еще несколько параметров были введены в компьютер, и он вывел результаты на карту. – Посадка состоится вот в этом квадрате в девять утра по местному времени.
– Это же в двух тысячах километрах от нас к северу, – сказал Ковалев и посмотрел на часы. – Так, ребята, у нас всего семь часов. Сможете подготовить «Ермак»?
Последняя фраза была адресована пилотам. Те закивали головами. Еще бы они не смогли, подумал я. Эта мелкая посудина в космосе – единственная ниточка, связывающая нас с «Магелланом». Да они сейчас и ведро помойное заставили бы полететь, только бы добраться до нее поскорее.
– Добро, – ответил Ковалев и, довольный, развернулся на одних пятках. Его глаза блестели азартом. Удовлетворенный, он взглянул внутрь челнока, где уже суетился экипаж. Все были при деле. Каждый занимался тем, чем должен был. Приказы выполнялись, и это очень понравилось майору. Я улыбнулся ему. Может, для нас и не все потеряно.
Глава 8. Нежданный гость
Подготовка к столь длительному перелету заняла без малого четыре часа. Две тысячи километров в условиях низкой видимости, на минимальных высотах и в незнакомой местности это не шутки. Как и предполагал Саша Репей, наш первый пилот, корпус «Ермака» изрядно потрепало при посадке. Ни о каких суборбитальных полетах речи уже быть не могло, это стало ясно после первого же наружного осмотра корабля. Ремонтная группа под руководством Ковалева в составе первого пилота и двух десантников обнаружила в огнеупорном слое корпуса семь пробоин различного диаметра. Должно быть, они появились от разлетающихся обломков двух других шаттлов. Эти повреждения восстановить не удалось – на «Ермаке» попросту не было подобного термостойкого материала. Повреждения корпуса расширялись при увеличении температуры и в конце концов привели к потере герметичности. Раскаленная плазма, образовавшаяся из-за трения, прорвалась к внутреннему тонкому корпусу корабля, обуглила часть проводки и повредила систему регенерации воды. К счастью, экстренные меры, принятые пилотами, помогли избежать фатальных повреждений топливопроводов и баков. Утечки кислорода также удалось избежать.
– Считай, легко отделались, – резюмировал Ковалев, возвращаясь на борт после первой вылазки.
Первый полноценный обход корабля также выявил несколько положительных для нас моментов. Во-первых, наши скафандры прекрасно подходили для работы на открытом воздухе. Терморегуляция была на высоте. Автономности скафандров в режиме энергосбережения должно было хватить, без малого на сутки. А это уже позволяло выполнять более длительные и трудоемкие вылазки в будущем. Плюс время работы скафандров можно было увеличить в несколько раз, захватив дополнительные источники питания. Так что с выполнением основной части миссии трудностей возникнуть не должно.
Беглый осмотр новой открытой местности помог определиться и с источниками пропитания группы – вокруг корабля были обнаружены многочисленные следы животных.
Судя по ледовым кернам, которые нам добыл геолог Боровский, мы приземлились на замерзшем болоте. Анализ верхних слоев льда показал, что на планете даже в зимнее время бывают резкие суточные перепады температур.
– Видите вот эти наслоения? – предъявил срез первых двух кернов восторженный геолог. – Очевидно, в этой местности бывают дни, когда солнце набирает такою активность, что верхние слои снега подтаивают, а ночью температура резко падает, и все пространство покрывается плотной коркой льда до трех сантиметров толщиной. Затем этот панцирь покрывается еще несколькими сантиметрами снега, и процесс повторяется. В течение зимы весь ледяной пласт прессуется под собственной массой, и уже к лету, когда устанавливаются теплые дни, эта местность больше походит на ледник.
– Раньше такие ледники тоже были, разве не так, доктор? – поинтересовался я.
– Конечно, товарищ полковник, только гораздо севернее…
– Леонид Захарович, означает ли это, что под нами и почва промерзла? – присоединился к обсуждению Ковалев. Доктор Боровский почесал затылок и неуверенно ответил:
– Я так понимаю, вы говорите о вечной мерзлоте? Трудно сказать. Вечная мерзлота или криолитозона характеризуется тем, что порода не прогревается выше нуля градусов даже летом. В нашу эру до шестидесяти процентов Евразии являлось зоной вечной мерзлоты. Нужны годы кропотливой работы сотен геологов, чтобы определить нынешнее положение дел. Масштабные бурильные работы, геологоразведка и кропотливый анализ данных – только так мы сможем очертить нынешнюю зону вечной мерзлоты.
– Доктор, вы так уверенно употребили словосочетание «наша эра»… – заметил я. Ковалев, протиравший свой шлем, поднял на доктора глаза. Леонид Боровский, немолодой уже ученый, оторвался от изучения своей находки и со вздохом ответил:
– Я не имею в виду геологическое понятие, господа, – он упаковал ледовый керн в уже подписанный тубус и, уложив его к остальным образцам, поднялся на ноги. – Ну а как вы хотели, молодые люди? Эрой можно назвать эпоху зарождения, расцвета, существования и заката одной цивилизации. Настало время новой системы летоисчисления. На Земле мы теперь – вымирающий вид. А значит, нам суждено увидеть закат нашей великолепной эры и зарождение новой.