Маги нашего города

Куприянов Сергей Александрович

Временно выгонять никого не стали. Якобы до окончания разбирательства. Но застращали в полный рост, говоря, что деньги придется возвращать по любому. Хоть квартиры продавайте. Милиция, ФСБ, Служба внутренней безопасности банка, еще какие-то невнятные люди.

Два дня жилы тянули, долго и со знанием дела выспрашивая и запугивая. Особенно навалились на него. Почему ушел с поста не по графику? Почему уничтожил кассету? Почему все указывают на мужика, а ты на какую-то бабу? По всему выходило, что он крайний. Что он в сговоре.

Только он тоже не первый

год замужем. Покрутился в системе. Знает, что к чему. Встал намертво. Только так и никак иначе. Была женщина, видел впервые, устал, захотелось посидеть в тишине, правилами, кстати, это не возбраняется. А вот что дальше... Что же, мы все в сговоре? Все отделение? Ведь того мужика все операционисты видели.

Отбивался, стоял на своем, но молчал о главном. Того типа, с составленного по показаниям портрета, он узнал. Бывал тот здесь. Его, правда, и другие признали. Быстренько выяснили кто такой, нашли его документы – вклад солидный. Наверное, вызвали, а то и дома взяли – это азбука, ведь на него есть весь расклад, но отступились. Пока отступились. А сами потихонечку роют.

Наверняка этого бывший мент Маклаков знать не мог, но догадался. Точнее – додумался. И хотя его временно оставили в покое, только не разрешали выходить на пост, в подсобных держали, он уже знал, что тут ему больше не работать. И, скорее всего, нигде. Все, волчий билет. И это еще в лучшем случае! Он знал, какие ловкие адвокаты у этих деловых. Ведь все же на него повесят. И квартиры лишат, сволочи, и машины, и всего, что он за всю жизнь заработал.

Он не зря три месяца тут торчал. Без всякой задней мысли, скорее то привычке, он завел на новом рабочем месте кое-какие отношения. Была тут Софа, Софья Николаевна, тридцатилетняя разведенка с сыном на руках, а в отделении она занималась каким-то там учетом. Он не больно-то понимал во всей этой банковской ахинее. Проводки, дебет, кредит, авизо, инкассо. Ну, кредит, скажем, это еще куда ни шло. Взял деньги – верни с процентами. Зато он понимал в людях – сколько их через его руки прошло – и умел устанавливать с ними отношения. А еще он знал, что эта работа ему нужна. Ну не на голую же пенсию ему жить! В сторожа какой-нибудь автостоянки или общественного сортира он подаваться не хотел.

Софочку он поймал возле остановки автобуса, недалеко от ее дома. Время было не то чтобы позднее, но уже темно. Маклаков отдавал себе отчет, что за всеми сотрудниками отделения может вестись негласное наблюдение, в том числе и за ним самим, возможности банка вполне позволяли подобное, но это его сейчас не сильно волновало. Конечно, хорошо бы, чтобы этот внеслужебный контакт остался без внимания, но с другой стороны, даже в чем-то и лучше, если хозяева поймут, что он ведет собственное расследование. Так что, по большому счету, он мало чем рисковал.

– Софья Николаевна! – позвал он, когда женщина свернула за угол многоэтажки, отягощенная внушительной сумкой с провизией.

Та испугалась так, что готова была в обморок хлопнуться. Поджалась, оглянулась затравленно, накрашенный розовой помадой рот открылся, рука тянется к дамской сумочке, где лежат деньги, документы и почти наверняка газовый баллончик.

– Что?!

– Добрый вечер.

Он старался говорить медленно, размеренно, с ярко различимой доброжелательностью.

– Как вы здесь?..

– Да вот, встретить вас захотел.

– Зачем?

– Сумку позволите?

– Нет, я сама. Это не тяжело.

– Я вас до подъезда провожу.

– Послушайте, – заговорила она чуть решительнее, уже справляясь с первым приступом страха. – Я не знаю, что вы тут делаете, но провожать меня не надо.

Было уже известно, что премии за месяц не видать всему отделению, а еще ходили слухи, что коллектив расформируют, а кое-кого и уволят. А уж про усиленный контроль и говорить нечего; из банка не вылезали мужики с суровыми лицами, которых все очень боялись.

– Ладно, не буду, – легко согласился Маклаков. – Как скажете. Только у меня к вам просьба.

– Извините, я спешу, – сделала она попытку уйти, но он и не таких коз обламывал.

– Не стоит.

– Но это я уж сама решу, без вас.

– А вот этого делать нельзя. Просто опасно.

– Что? – голос ее сорвался до фальцета. – Вы мне угрожаете? Да я сейчас...

Рука ее снова потянулась к сумочке, где, кроме газового баллончика, наверняка лежал сотовый телефон.

– Это вы мне угрожаете.

Маклаков развел руками, показывая пустые ладони.

– Я же прошу только помощи. Чтобы вы помогли не только мне лично, но и всем нам. Вам самой, кстати, в том числе. Помогите мне, ладно? Я вас просто прошу. Пожалуйста.

Мимо прошла пара немолодых людей. Женщина в длинной синей куртке при ходьбе опиралась на костыль с четырьмя ножками. Наверное, после инсульта, судя по прижатой к животу левой руке. С другой стороны к ним приближалась молодая женщина в рыжем пальто с так называемыми «рваными» полами, как будто оно кустарно скроено из шкур животных, хотя на самом деле это было не так. И это обилие народа подействовало успокаивающе.

– Я не понимаю, чего вы от меня хотите.

Софья Николаевна говорила чуть громче, чем было нужно, явно в расчете на то, что ее услышат посторонние, – а вдруг кто поможет или рядом «случайно» окажутся люди из банка или милиции.

Маклаков посторонился, пропуская женщину в «шкуре».

– Давайте я и впрямь провожу вас до подъезда. Или, если хотите, зайдем в кафе, – показал он на ярко горящую неоновую вывеску метрах в двухстах от того места, где они стояли.

– Нет, говорите здесь.

А она действительно здорово напугана. Он серьезно рассчитывал, что она согласится посидеть с ним хотя бы за чашкой кофе. Разведенка и все такое. К тому же они симпатизировали друг другу, даже романчик намечался.

– Вы видели фоторобот? – спросил он.

– Какой?

– Сонь, не надо, – совсем по-свойски сказал он. – Что мы тут с вами... Давайте не будем. Тем более вы знаете, как я к вам отношусь.

Разведенка. Без мужика. Еще не старая. Бить надо в самое уязвимое место. Или давить.