Магический камень
Шрифт:
Мне было пять лет, когда мой родитель, Оралиан, был убит по приказу Гурбориана. Он возглавлял группировку старых баронов, твердо выступавших против любых союзов с чуждыми нам колдерами. Когда правивший в то время Лорд-Барон Фаселлиан добился-таки подобного союза, несмотря на сопротивление, Гурбориан, дабы завоевать его расположение, убрал наиболее видных баронов — противников Фаселлиана. Фаселлиан с легкостью согласился на требование колдеров атаковать лежащие за морем Долины. Поскольку колдеры были не слишком многочисленны, Ализону пришлось выделить своих воинов, однако колдеры снабдили нас необычным оружием, обеспечившим поначалу успех нашего вторжения.
Я помню разговоры старших сородичей о тех первых, захватывающих, годах войны. Войска, вторгшиеся на побережье, поначалу не знали поражений. Никто не мог противостоять движущимся металлическим коробкам колдеров, в которых прятались наши воины.
Однако, как наш родитель и предупреждал Совет Баронов незадолго до своей гибели, мы полностью зависели от колдеров, поставлявших нам все необходимое для поддержания этих железных коробок в должном порядке. Нужно было постоянно заботиться и о стоявших на них башнях, изрыгавших огонь. Когда союзники Долин из Сулкара отрезали нас от колдерских поставок, мы утратили самое главное наше преимущество. Двое моих сородичей погибли в сражениях. Третьего тяжело ранили, и его люди сами перерезали ему горло, чтобы Ведьмы Долин не развязали своей магией язык раненого.
Мне было двенадцать, когда стало ясно, что война проиграна. Ловко вклинившись в число сторонников Малландора, Гурбориан принял непосредственное участие в свержений Фаселлиана. Однако даже после этого тщеславные помыслы Гурбориана были слишком очевидны для того, Чтобы он мог, ничем не рискуя, занять положение в непосредственной близости от трона. Чтобы дать развеяться вполне оправданным подозрениям Малландора, Гурбориан на шесть лет удалился в свои прибрежные владения.
Все эти годы меня спокойно воспитывал Волориан, вдалеке от столичных заговоров и интриг. После ничем не примечательной церемонии Представления в двенадцать лет Волориан согласился с тем, что, по прошествии разумного времени, я могу поселиться в замке нашей стаи в Столице. Я прибыл в замок, когда мне было пятнадцать — как я потом узнал, в тот же год рядом с Гурборианом впервые появился Гратч, ставший его тенью во всех его заговорах. Оба они вернулись в Столицу, когда мне было двадцать, но тщательно избегали вставать на пути у Малландора, пока два года спустя Ведьмы Эсткарпа с помощью своей жуткой магии не сделали непроходимыми горы вдоль своих южных границ, сорвав планы готовившегося ко вторжению Карстена.
Малландор готов был нанести ответный удар, в то время как Ведьмы начали отступать, истощив свои силы, но граница оставалась непроницаемой — дьявольские заклятия продолжали действовать. Поддерживавшие колдеров бароны склонялись к тому, чтобы совместными усилиями открыть для них новые магические Врата, через которые можно было бы получить новые железные коробки, а также новых колдеров для пополнения сильно сократившегося войска. Подобные планы был мне не по душе, хотя одно лишь слово об этом могло оказаться для меня гибельным. Однако, движимый чисто научным интересом, я готов был принять участие в поисках древних документов, даже времен самой Измены, в надежде обнаружить полезные сведения о внушающей ужас магии Врат.
Весной прошлого года Малландор совершил еще более глупый поступок — при открытой поддержке Гурбориана и его сторонников. Он послал своего Псаря Эсгуира с облавой в Эсткарп — захватить нескольких юных Ведьм для колдеров, чтобы те могли воспользоваться их магией и открыть Врата. План этот полностью провалился; все пленницы сбежали обратно в Эсткарп, а те немногие колдеры, которые еще оставались в Ализонском замке, были убиты. Тогда Гурбориан раскрыл свои истинные намерения, объединив усилия врагов Малландора и свергнув Лорда-Барона. Однако, поскольку его собственная группировка была недостаточно сильна, чтобы посадить на трон его самого, Гурбориан выступил в поддержку тщеславного сородича Малландора, Норандора. Малландора и Эсгуира скормили псам, а Норандор стал обладателем маски Лорда-Пса.
Судя по разговору Гурбориана и Гратча, похоже, готовился очередной переворот, и на этот раз не было никаких сомнений в том, что Гурбориан решил завладеть маской сам. Но какой же пост надеялся занять Гратч? Не будучи уроженцем Ализона, он не мог получить титул Псаря. Вероятно, он ожидал, что и далее сохранит за собой роль теневого советника Гурбориана, будучи опасным противником и знатоком самых редких ядов.
Возвращаясь под покровом темноты в свой замок, я почувствовал легкое недомогание — не было ли оно результатом одного из снадобий Гратча? Однако я тут же отбросил эту мысль. Как и все бароны, жившие а Столице, я регулярно принимал в малых дозах различные яды, чтобы выработать сопротивляемость к ним.
Кроме того, я достаточно хорошо знаком с противоядиями, и угрозы Гратча мне не страшны. Надежность моих слуг гарантировалась преданностью нашей стае, кровными связями или просто страхом. Чтобы уменьшить соблазн взяток, я хорошо платил.
Шагая по пустынным переулкам, я несколько раз останавливался, чтобы преодолеть накатывавшие приступы дурноты. Сейчас, когда я вспоминаю события той ночи, мне понятно, что причиной моей слабости была близость к проклятому камню Гурбориана.
Прибыв в замок Кревонель, я, шатаясь, вошел в спальню и лег, с тревогой размышляя о том, какие сны будут мучить меня, если я засну. Я не мог ни о чем думать, кроме как о том камне — едва я закрывал глаза, он буквально вспыхивал перед мысленным взором. Казалось, сверкающий кристалл протягивает ко мне невидимые нити, увлекая меня в свое холодное голубое сияние…
Глава 3
Мерет — личный дневник, события в Лормте
(4 и 5 дни Месяца Ледяного Дракона, начало года Ламии)
Дорогой мой, что бы ты сказал об этом таинственном месте, сказочном Лормте — Обители Ученых, укрытой среди гор и ставшей еще более недоступной после Великого Сдвига, как они сами именуют перемещение огромных масс земли, вызванное заклинаниями Волшебниц?
Я не стала посылать гонца с известием о моем прибытии; правила этикета могли бы требовать подобного от благородной персоны с многочисленной свитой, но отнюдь не от одинокой женщины из Долин. Я вспомнила слова наставницы Гверсы: любой, кто всерьез интересуется сведениями о своих предках и отважится на путешествие в Лормт, наверняка встретит радушный прием, хотя и рискует заблудиться в закоулках бесчисленных архивов.
Путешествие наше было долгим, и мы успели замерзнуть, но проводник, которого я наняла в Эсе, не желал задерживаться в Лормте, несмотря на любезный прием, который нам оказали. Доставив меня вместе с моим скромным багажом к окованным железом воротам, он уже собрался было уезжать, когда страж у ворот настоял, чтобы он позволил напоить лошадей и дать им отдохнуть хотя бы несколько часов.
Думаю, ты бы воскликнул от изумления при виде этой цитадели древних знаний. Прежде я полагала, что крупнее громадных серо-зеленых каменных блоков, из которых сложены стены города Эс и его замка, ничего и быть не может. Однако, оказавшись в большом внутреннем дворе Лормта, я решила, что его строители, похоже, умели придавать любую форму самим горам.
От наставницы Гверсы я слышала о значительных разрушениях, причиненных землетрясением, но меня потрясли истинные их масштабы. Из четырех круглых башен по углам прямоугольного двора две выглядели нетронутыми, третья обвалилась наполовину, а четвертая была полностью разрушена, вместе с большей частью примыкавшей к ней короткой стены. Земля под этим местом опустилась более чем на длину торгового фургона и целиком увлекла за собой одну из внешних стен.
С тех пор жители кое-что сумели восстановить. Ремонтные работы продолжались и поныне. Когда мы въехали внутрь, я заметила новые железные накладки и крепления на отремонтированных воротах. То, что на первый взгляд казалось огромными бесформенными грудами булыжника, при более близком рассмотрении обнаруживало явные следы организованных раскопок и деревянные подпорки. Вдоль обрушившихся стен располагалось несколько штабелей грубо отесанных бревен, а между ними тянулись прочные изгороди из кустарника и плетеной лозы, защищавшие внутреннее пространство от снежных лавин с гор. Судя по остроконечным верхушкам башен и крутым навесам крыш вдоль уцелевших стен, зимние снегопады в этих краях были намного обильнее тех, что запомнились мне в детстве, в окрестностях гор на западе Долин.