Магический кристалл
Шрифт:
— Корабли Артаванской царевны встали в проливе, — через минуту доложил Антоний: — Сама Сокровищница сошла на берег и отправилась на верблюдах в глубь Сардинии. С ней когорта верховой стражи. А охраняют суда пешие воины числом до сотни.
Путешествие Авездры в Ромею и без того вызывало по крайней мере недоумение. Преодолев долгий горный путь от озера Ван, она прошла через сирийскую пустыню в Киликию, где ее ждали закупленные слугами корабли, но сначала морем отправилась в Египет, затем остановилась на Сицилии и, вместо того чтобы плыть прямым путем к устью Тибра, неутомимая дочь Артаванского царя теперь оказалась
О цели ее перемещений в границах империи можно было лишь гадать: вело ли ее простое варварское любопытство, или это были восточные хитрости, коими она оттягивала прибытие в столицу, возможно, не желая до срока показывать своих истинных намерений и зная, что есть соглядатаи, но не исключено также, что царевна осматривала свои будущие владения.
— Откуда на Сардинии верблюды? — только и спросил Юлий.
— Царевна всюду возит их с собой, — ответствовал комит. — Полагаю, мы скоро увидим караван верблюдов на улицах столицы. Ты помнишь, август, как мерзко воняют эти животные?
— Я готов увидеть на улицах хоть караван вонючих ослов, — на ходу проговорил император и вскочил в свою колесницу, — но чтобы на одном из них возлежала Артаванская Сокровищница.
Юлий называл так не саму царевну, а одну лишь деталь ее приданого — тяжелейший окованный сундук, который охранялся так же, как Авездра, и который она всюду возила с собой.
Внутри этого сундука хранился неведомый и грозный магический кристалл…
— Мне не нравятся эти ее путешествия, — Антоний захромал следом, стараясь говорить как можно тише. — Она не понимает, какому риску подвергает свое приданое…
— Не говори мне об этом.
— Я послал еще две триеры, чтобы усилить эскорт.
— И привлечь тем самым внимание пиратов?
— Ни пираты, ни Артаванская Сокровищница пока что не заметили сопровождения.
— А если заметит?
— Но она испытывает твое терпение, август!
— И дает тебе время возвести колосс. Не на один день и не на годы — успеешь поставить его на века.
Вернувшись во дворец, Юлий вдруг Ощутил некоторое облегчение от того, что прибытие Авездры в очередной раз откладывается. Намереваясь поддержать в себе это состояние и охладиться после долгих часов, проведенных на жаре, он отправился в дворцовые термы, но не успел погрузиться в прохладный бассейн, как явился недавно назначенный консул Лука.
— Прибыл посол царя Урджавадзы, — известил консул, почему-то озираясь. — С важным сообщением. Просит принять немедленно.
Императору показалось, будто вода закипает.
— Он пришел сюда, во дворец? — Юлий не смог сдержать своих чувств.
— Да, и никак не скрываясь.
— Что это? Добрый знак? Урджавадза больше не таит своих намерений заключить союз?
— Полагаю, это так, август.
— Приведи его ко мне!
Заключив тайный договор с Артаванским царем Урджавадзой, Юлий обязался принять постоянного посла и обеспечить скрытное его пребывание в Ромее, и всякое сношение с ним ни в коем случае не подлежало огласке. Явившись в пределы империи под видом работорговца, посол жил на Латинской дороге и, имея особые указания своего царя, не смел приближаться к городским воротам. И это было выгодно императору — царский посланник не видел бутафорских приготовлений к встрече Авездры.
Когда Лука ввел посланника в термы, в глаза Юлию бросилось немыслимое по сочетанию красок и пышности одеяние: казалось, будто вкатился огромный пестрый клубок шелковых, серебряных и золотых нитей. Соблюдая этикет, посол исполнил некий диковатый танец и обнажил голову.
— О, превеликий и несравненный! — он отлично говорил на латыни. — Мой господин, богоподобный и солнцедарный царь Артаванский и безраздельный владыка Сурийский шлет тебе пожелание благоденствия, долголетия и процветания твоей наимогущественнейшей и препрекраснейшей стране!…
Император слушал с трудом, но все-таки слушал, ибо опасался в бурном потоке славословия пропустить то важное, с чем пришел этот по-варварски расцвеченный павлин. Однако на сей раз посол был краток и, закончив обязательный восточный ритуал пустословия, неожиданно деловито изложил цель визита.
— Согласно Низибисскому договору, ты вправе объявить о женитьбе в тот час, когда Авездра войдет в твой дом. Но учитывая наши обычаи и нравы, мой господин, царь Артаванский и владыка Сурийский, хотел бы внести небольшую поправку, позволив прекрасной и несравненной дочери его прежде осмотреть твою столицу, известную как столицу мира и чудес, о благородный и превеликодушный! Царевна мечтала увидеть Ромей, она так любопытна, а мы привыкли ублажать женское любопытство. Это всего лишь дань обычаю царствующей династии и маленький каприз прекрасной луноликой Авездры, который лишь укрепит ваш будущий брачный союз и союз ромейской империи с Артаванским царством.
Иными словами, этот восточный мудрец Урджавадза еще что-то замыслил, ибо по разумению императора, было не важно, когда царевна увидит столицу, до брака или сразу после него. Конечно, Юлию не хотелось показывать разруху и нищету Ромея, дабы не испортить впечатления от помпезной встречи, но отказывать не было причин и ничего не оставалось делать, как соглашаться и потакать всякому капризу Артаванской Сокровищницы.
— Передай царю царей Востока, я не стану неволить Авездру и исполню всякое ее желание. — Обычно невесомое в воде тело отчего-то тянуло на дно. — В Ромее женщина свободна.
Посол встряхнулся, будто только что прокукарекавший петух, напыжился, вздул перья и, отвешивая ритуальные поклоны, удалился. Император вышел из бассейна, принимая из рук консула покрывало.
— Ты слышал? — немного погодя, спросил он.
— Хитрость варваров не имеет предела, август. Они что-то задумали. Полагаю, Урджавадза на всякий случай ищет причину, чтобы расторгнуть договор.
— Я исполню все, что бы им ни пришло в голову! И пусть Авездра перешагнет мой порог! — клятвенно произнес Юлий и тут же постарался взять себя в руки. — Сейчас меня интересует другое… Как ведут себя персы?
— Они по-прежнему пытаются выманить легионы из междуречья в горные пустыни, — обеспокоенно доложил консул. — А войска и боевые дозоры на правом берегу подвергаются нападениям конниц, в том числе и ночью. Мамей был вынужден отвести за Евфрат последние три когорты и снять мост…
— Кто Мамею позволил сделать это? — возмутился Юлий.
— Это я позволил, август. Когорты измотаны постоянными стычками, солдаты давно не получали жалованья. Была опасность, что персы захватят переправу.
— Впрочем, да, сейчас и это не важно… Я хотел спросить о персидских эмиссарах в Армении.