Магический круг
Шрифт:
Тива-титмас считался самым важным событием для детей североамериканского индейского племени «Проколотые носы». Это была ритуальная инициация, приобщение к зрелой жизни. Для обострения духовного видения использовались разные сильнодействующие средства — горячие ванны, парная в земляной хижине, очищение с помощью вставления палочек из березовой коры в горло, — особенно если образ духа долго не приходил, тем более после нескольких походов.
Сэм вырос в этих горах и знал каждую скалу, ручей и дерево, словно они были его друзьями. И уж конечно, после четырех предыдущих походов он сумел бы найти нужное ему место даже в темноте или с завязанными глазами. А я, наивная маленькая идиотка, не способна была найти даже тропинку.
Ситуация была аховая: маленькая хрупкая дурочка, промокшая под внезапно хлынувшим горным ливнем, замерзшая, голодная и усталая, со стертыми ногами, совершенно заблудившаяся в густом лесу — и ужасно напуганная собственной глупостью. Я присела на камень, чтобы обдумать положение.
Лучи солнца, зависшего над краем далекого хребта, едва проникали сквозь густую листву. Когда оно сядет, я немедленно окажусь в полнейшей темноте, милях в двенадцати от того места, откуда я вышла утром. Я не захватила с собой спальный мешок, непромокаемую одежду, спички и запас еды. Даже если бы у меня был компас, я не сумела бы им воспользоваться. Но что еще хуже, я знала, что после захода солнца отовсюду повыползут грызуны и змеи, насекомые и дикие звери и начнут кружить в темноте вокруг меня. На заходе солнца резко похолодает, и промозглый холод будет пробирать меня до костей. Я заревела. Весь мой страх, огорчение и отчаяние выплеснулись в горьких рыданиях.
Я успела научиться от Сэма только одному — разным способам посылки индейских сообщений: с помощью дымовых сигналов или зеркальных солнечных зайчиков. Сейчас, когда было уже почти темно, эти навыки казались бесполезными. Или все-таки можно попробовать?
Я проглотила рыдания и уставилась сквозь слезы на велосипедное зеркальце, привязанное к рюкзачку. Смахнув рукой слезы и вытерев нос рукавом, я дрожа встала на ноги и огляделась вокруг.
Через сумеречный лесной туман было видно, что солнце еще не совсем зашло. Но скоро зайдет. Если я успею забраться повыше, пока не погаснут последние лучи, то многое смогу увидеть сверху. Возможно, я найду ту вершину, на которую, как мне известно, Сэм должен выйти до заката, чтобы оказаться на особом месте — в магическом круге. Эта дикая затея показалась мне единственным возможным способом для посылки солнечного зайчика от последних лучей света к тому магическому кругу. Забыв об усталости и страхе, забыв о советах Сэма, что с наступлением темноты безопаснее находиться в лесу, я изо всех сил побежала на своих слабеньких ножках наверх, к высоким скалистым гребням, что возвышались над лесом. Я бежала навстречу заходящему солнцу.
Во сне я слышу, как шумит обступающий меня лес, но отчаянно карабкаюсь на скалы, не обращая внимания на острые колючие сучки и травы, на какой-то громкий треск за деревьями. Во сне лес становится все темнее и темнее, но наконец я выбегаю из леса и забираюсь на самую вершину. Распластавшись на камнях, я подползаю к краю и окидываю взглядом горные хребты.
И на одном горном плато подо мной, за большим ущельем находится тот магический круг. А в самом его центре — Сэм. Сейчас он сидит на отделанной бахромой оленьей коже, его волосы рассыпались по плечам, он погружен в медитацию — но он сидит спиной ко мне! Он смотрит на заход солнца. И не может увидеть мой сигнал.
Поэтому я начинаю кричать, вновь и вновь выкрикивая его имя в надежде, что эхо донесет до него мой голос. Вот уже крик превращается в вопль. Но он слишком далеко, слишком далеко…
Оливер тряс меня за плечи. Из своего подземелья я увидела свет, проникающий через высокие окна, а это означало, что снег, закрывавший их, частично растаял. Интересно, сколько же сейчас времени? В голове у меня странно гудело. Почему Оливер так сильно трясет меня?
— С тобой все в порядке? — спросил он, увидев, что я открыла глаза. У него был испуганный вид. — Понимаешь, ты орала как резаная. Я услышал тебя сверху. Твой маленький аргонавт заполз под холодильник, услышав эти вопли.
— Вопли? — сказала я. — Мне просто приснился страшный сон. Я не видела его много лет. Кроме того… на самом деле все было не так.
— Что было не так? — озадаченно спросил Оливер.
И тут меня вдруг осенило, что Сэм действительно умер. Теперь я смогу увидеть его только во сне, и даже если сегодняшний сон неверно отражал былые события, это все, что у меня осталось. Вот черт! Меня словно ударило по голове этой ошеломляющей духовной перспективой.
— Тесто для блинчиков готово, — сообщил Оливер. — Я готовлю для тебя оладушки с бадьей цикориевого кофе и отвратительными свиными колбасками — в них достаточно холестерина для перекрытия твоих кровеносных сосудов — и еще, для полноты счастья, яйца всмятку.
— Яйца в мешочек, — подправила я Оливера, пытавшегося изъясняться на местном сленге. — Отлично, мой щедрый хозяин, а который сейчас час?
— Время уже для второго, а не для первого завтрака, — сообщил Оливер. — Я специально дожидался тебя, чтобы отвезти на работу. К сожалению, твою машину засыпал снегоочиститель.
После завтрака я решила потеплее одеться и откопать свою машину, прежде чем ехать в центр. После двухдневного путешествия за рулем мне необходима была физическая зарядка. К тому же после такого потепления иногда вдруг сильно подмораживало, и тогда мне пришлось бы целый месяц вырубать автомобиль изо льда. А еще мне необходимо было побыть одной, чтобы душевно перестроиться от похоронного к производственному процессу.
Поэтому я нашла допотопный переносной стереоприемник и вынесла его на улицу, где под хриплый голос Боба Зегера, тоскующего об «Угасшем пламени», в окружении искристых снежных дюн и украшенных сосульками домов откопала лопатой из мокрого снега мою маленькую «хонду». Мои размышления касались того, в какую причудливую паутину превращаем мы реальность в наших снах.
На самом деле я так и не нашла Сэма в том лесу. Это он нашел меня. В реальной истории — не во сне — я забралась на верхние скалы, где было так холодно, что деревья там не выживали, а животные, как говорится, никогда не укладывались даже понежиться на солнышке. Сияла полная луна, и я торчала на вершине скалы, залитая ярким белым светом. Солнце давно зашло, и с фиолетово-черного неба поблескивали звезды. Со всех сторон меня окружал густющий и чернущий лес.
В невообразимом ужасе я стояла одна в этом молочном свете, созерцая вселенские дали. Я была слишком испугана, чтобы испытывать муки голода. Слишком испугана, чтобы плакать. Даже сознавая, как опасно такой мелкой живности, как я, беззащитно выставляться на всеобщее обозрение, я простояла там целую вечность, неспособная сдвинуться с места, поскольку любое движение неумолимо приблизило бы меня к жуткому черному и непроходимому лесу, полному ночных звуков, от которых я только что убежала.
А потом глухой ночью он вышел из леса и нашел меня. Сначала, заметив движение листвы, я в ужасе сжалась. Но, узнав мелькание белого оленьего плаща Сэма, помчалась к нему навстречу, бросилась ему на шею и облегченно разревелась.
— Все в порядке, Умница, — сказал Сэм и, отстранившись, посмотрел на меня серебристо-серыми от лунного света глазами. — Потом ты расскажешь мне, как у тебя родилась безумная идея последовать за мной. Тебе еще повезло, что я обнаружил твои следы, проходя назад по одной тропе. Но я надеюсь, ты понимаешь, что помешала сегодня очень важной встрече с духами тотемов. Да к тому же забралась на самую верхотуру, выше лесной полосы. Ты же помнишь, что туда нельзя забираться по ночам. Разве мой дедушка, Серый Медведь, не говорил тебе, почему волки и кугуары никогда не остаются на верхних голых скалах?