Магический круг
Шрифт:
— Я не мог решиться рассказать тебе раньше, но на самом деле это главная причина, по которой я приехал в Айдахо, чтобы найти тебя. Как я объяснил в тот первый день в горах, унаследованные тобой документы не должны попасть в плохие руки. Нам предстоит встреча с человеком, приобщенным к тайнам твоего наследства. Но для начала, на мой взгляд, тебя нужно слегка подготовить, поскольку ты, наверное, удивишься… В общем, есть в нем нечто такое, что трудно описать, но я постараюсь. Этот глубокий старик похож на некого древнего мага или волхва. Но вероятно, ты уже догадываешься, кто твой дед. Его зовут Дакиан Бассаридес.
МАГ
Маг — производное от Майя, зеркала, в котором Брахма, верховный бог, творец мира в индуистской мифологии, созерцает себя и свое чудотворное могущество. Отсюда происходят и такие слова, как «магия», «магический», «имидж», все они подразумевают фиксацию в застывшей форме… первозданной, аморфной живой материи. Маг, следовательно, по роду своей деятельности управляет процессами вечной жизни.
Тот, кто может общаться с воплощенным и зримым миром, сливаясь с ним чувственно, сладострастно и грешно, однако осознает одновременно не менее тесную связь с миром духовных понятий, — тот, подобно магу или колдуну, способен сделать прозрачным зримое воплощение, дабы проявилась его внутренняя духовная сущность.
Звезды подвластны человеку, если ему подвластна высшая мудрость. Человек, способный повелевать небесными и земными силами, является магом. Магия есть не колдовство, но высшая мудрость.
В собственном магическом круге странствует этот чудесный человек и увлекает нас за собой, приобщая к своим чудесам.
Вольфганг хотел «подготовить» меня к встрече с Дакианом Бассаридесом. Но разве хоть что-то могло бы подготовить меня к событиям последних двух недель? И вот новое потрясающее откровение: вполне возможно, что мой невыносимо высокомерный отец на самом деле является отпрыском тайного любовника моей бабушки, а вовсе не законным наследником Иеронима Бена.
Видимо, Вольфганг понял, что мне необходимо слегка успокоиться и прийти в себя, поэтому мы в полном молчании прошли через лабиринт мощеных улочек к кафе «Централь». Я была сыта по горло всеми этими сюрпризами, всплывающими из прошлого моей великолепной семейки. Да вдобавок еще каждый новый факт порождал новые вопросы. Например, если Дакиан Бассаридес действительно мой дед и Иероним Бен знал об этом, то почему Иероним лелеял моего отца Огастуса как зеницу ока, предпочтя его не только приемному сыну Лафу, но и своим родным, законным детям Зое и Эрнесту?
С учетом новых поворотов сюжета получалось, что Дакиан Бассаридес то и дело оказывался на главных ролях. К примеру, если Пандора, по нашим с Сэмом предположениям, разделила свое наследство среди членов семьи Бен так, чтобы никто из них не знал, кто и что получит, то вполне вероятно, что теперь в живых остался только один человек, способный ответить, кому какие манускрипты достались, — ее душеприказчик Дакиан.
Я припомнила, что дядя Лаф, излагая свою версию семейной саги, описывал Дакиана как своего учителя музыки, красивого молодого кузена Пандоры, который разрешил им покататься на карусели в Пратере, а позже отправился за компанию с Пандорой, ее приятелем Везунчиком и детьми в Хофбург, взглянуть на копье Карла Великого и на меч Аттилы, царя гуннов.
Такова была историческая канва, не восполняющая никаких пробелов. Впрочем, один пробел Лаф, наверное, просто забыл восполнить. Вполне зримо воспринимая рассказ о той карусельной прогулке в Пратере, можно было сделать очевидный вывод, что Дакиан поддерживал с Везунчиком такие же дружеские отношения, как и с Пандорой. И позже в музее именно он ненавязчиво, но своевременно спросил о том, «какие еще реликвии нужно найти», благодаря чему выяснилось, что Гитлер числил среди священных предметов какие-то блюда и орудия и уже занимался их поисками в известных местах.
Но если кузен Пандоры и правда был в центре всех событий, как намекнул Сэм и как я сама уже начала понимать, то каким образом выпала Дакиану Бассаридесу эта звездная роль?
Кафе «Централь» находилось в стадии завершения ремонта. В глубине еще, видимо, проводились в неурочное время какие-то работы, о чем свидетельствовали остатки опилок. Но кафе значительно изменилось, стало светлым и просторным; исчезли запомнившиеся мне с последнего посещения Вены темные стенные панели, ворсистые обои и тусклые канделябры.
Когда мы проходили по залу, уличный туман уже рассеялся; бледный свет вливался через большие окна и поблескивал на стеклах оправленных медью витрин, украшенных изобилием венских кондитерских изделий. За мраморными столиками, разбросанными по нижнему залу, на жестких стульях сидели посетители, почитывая газеты, подшитые к полированным деревянным держателям и выглядевшие такими свежими, словно их только что накрахмалили и отутюжили. Раскрашенная гипсовая статуя почтенного венского обывателя традиционно украшала один из столиков возле двери: он все так же сидел в одиночестве перед гипсовой чашечкой кофе.
Мы с Вольфгангом прошли в глубину кафе, к находящемуся на более высоком уровне обеденному залу, где столы в открытых кабинках, удостоенные хрустящих белых скатертей, поблескивали столовым серебром и кувшинами со свежесрезанными цветами. Метрдотель провел нас к столику, убрал табличку «Заказан» и удалился, чтобы распорядиться насчет заказанных нами вин и минеральной воды. Когда прибыли напитки, Вольфганг сказал:
— Я надеялся, что он уже здесь.
Вино помогло мне снять напряжение, но мысли Вольфганга явно витали где-то далеко. Он то и дело окидывал взглядом зал, как-то нервно складывая и раскладывая салфетку.