Магическое братство
Шрифт:
– Только сейчас до меня дошел истинный смысл расхожего выражения «нажрался, как свинья», – покачал головой Шмультик, хватая одну из пьяных бестий под мышку. – Теперь им предстоит испытать на собственной шкуре ужасное похмелье.
– Вообще-то не на шкуре, а на голове, – поправил Шмультика Гвен, одной рукой поднимая другую свинку, второй при этом прихватывая мешок с остальными принадлежностями, и философски заметил: – Лучше бы оно, конечно, на шкуре сказывалось, бывает, выкушаешь вроде бы и немного, а на следующий день такая катавасия под черепушкой, что впору башку на плаху положить, да еще слезно умолять палача, чтобы тот сделал одолжение и выполнил ее внеплановое усекновение…
Рассуждая о пагубном влиянии на человеческий организм всяческого рода излишеств и не обращая никакого внимания на окружающую толпу праздношатающихся зевак, наши герои направились к воротам цитадели и вскоре по опущенному подъемному мосту миновали пределы огороженной частоколом территории. Оказавшись вне защищенного пространства, приятели, не сговариваясь, прекратили всяческие разговоры и, стараясь производить как можно меньше шума, двинули в направлении деревенской околицы. Когда друзья достигли самого крайнего дома, они остановились, чтобы внимательно изучить окрестности на предмет выявления какой-нибудь явной или скрытой угрозы. Никаких признаков Зверя, на их счастье, поблизости не было замечено, и троица решила продолжить путь. Пройдя с полверсты, охотники присмотрели для засады вполне приемлемое местечко – окруженная невысоким кустарником лужайка с многочисленными следами от давно прогоревших костров. По всей видимости, в мирное время этот чудный островок служил местом ночного времяпрепровождения молодежи Гнилых Колодезей и, вполне возможно, их сверстников из соседних деревень.
– Все, Шмуль, бросай хрюшку, – негромко скомандовал Гвен. – Устроим засаду в этом месте.
Без лишних слов человек и демон с помощью молота забили в землю остро заточенный кол, привязали к нему двух пьяных свиней и так же молча разошлись по разные стороны поляны. Не разговаривали по двум причинам: во-первых, все дальнейшие действия были ими уже заранее обговорены и согласованы, а во-вторых, для соблюдения до поры до времени режима секретности. Дойдя до кустиков, оба присели, накинули на себя заранее запасенные накидки из мешковины и сразу стали похожи на пару гранитных валунов, занесенных в эти места в результате неведомого катаклизма.
День был, как обычно для этого времени года, очень жарким, и Гвенлин моментально вспотел под невыносимо душным покрывалом. Однако, невзирая на определенные неудобства, приходилось терпеть. Единственное, что он мог сделать для того, чтобы облегчить свою участь, это прорезать смотровые отверстия для себя и любопытного Мандрагора, но реального облегчения эти отверстия ему не принесли – под мешковиной по-прежнему было как в бане.
Вскоре привязанные ко вбитому в землю колу бедолаги начали подавать признаки жизни. Сначала это были вялые похрюкивания, будто хавроньи жаловались друг другу на невыносимое физическое состояние, вызванное недавней попойкой. По мере того как силы начали возвращаться к бедным животным, их стала мучить невыносимая жажда. Свиньи поднялись на ноги и задрали пятачки к небу, по-видимому, с целью определения направления на ближайший источник живительной влаги. Через некоторое время обе бестии радостно завизжали и попытались одновременно рвануть в сторону Гнилых Колодезей, но не тут-то было – добротная веревка, сплетенная из овечьей шерсти, была способна выдержать натиск взрослого буйвола, поэтому бедным животным не удалось реализовать задуманное. К тому же кол надежно сидел в земле, а постромки тщательно подогнаны и стянуты на шее и передних ногах.
Нетрудно представить, какой поднялся шурум-бурум на полянке, когда свиньи, осознав в полной мере всю тщетность своих потуг получить свободу, начали громко возмущаться. Их вопли разносились по всей округе и бальзамом ложились на душу сидящих в засаде Гвенлина и Шмультика. Испуганному Мандрагору, несмотря на всю его любовь к животным, свиней было вовсе не жалко, прежде всего он жалел свою собственную персону и с душевным трепетом ожидал момента, когда появится страшная зверюга и, покончив со свинками, примется за самого корня и его товарищей. Однако минута пролетала за минутой, свиньи начали выбиваться из сил и горланили без прежнего энтузиазма, а объект охоты все не появлялся на поляне. К тому же медленно ползущее к зениту светило еще больше усугубляло незавидное положение задыхающихся под мешковиной охотников.
«Пожалуй, лучше бы мы этим занялись ночью – все попрохладнее, – неожиданно посетила голову истекающего потом Гвенлина светлая мысль. – Кто бы мог подумать, что Зверь заставит себя так долго ждать? А вдруг он вообще не придет сегодня?»
От вероятной перспективы проторчать под палящим солнцем, вдобавок укутанным с ног до головы в пыльную мешковину, незадачливого охотника кинуло сначала в холод, а затем в жар, по всему телу распространился страшный зуд. Юноша понял, что если чудовище не появится на поляне в самое ближайшее время, он скинет с себя тряпку и рванет со всех ног назад в деревенскую цитадель, и плевать ему на всех вместе взятых монстров – пусть их поимкой и уничтожением занимаются профессионалы.
К счастью, пораженческим планам нашего героя не было суждено сбыться. Неожиданно что-то вокруг изменилось – хрюшки заткнули свои визгливые пасти, и в наступившей тишине охотники услышали мягкие крадущиеся шаги. Боясь пошевелиться, Гвенлин скосил глаза влево, откуда доносилось легкое шуршание, и тут же волосы на его голове встали дыбом, а нестерпимый зуд мгновенно прошел сам собой. Огромная, размером со взрослого слона, бронированная глыба мягким размеренным шагом уверенного в своих способностях неуязвимого убийцы, покачивая массивным хвостом, приближалась на двух задних лапах к центру поляны. Когда до свинок оставалось не более пяти звериных шагов, та, что посообразительнее, громко хрюкнула и с визгом бросилась наутек, вторая тут же последовала ее примеру. Поняв, что злополучная веревка здорово ограничивает их возможности, животные начали метаться в пределах области доступной им свободы по самым немыслимым траекториям, приводя чудовище в полное недоумение. Все-таки Зверь прыгнул в центр круга, в котором носились ошалевшие от страха хрюшки, и, как ни странно, промазал. Подобного казуса не случилось бы, если бы к колу была привязана всего одна свинья – пара этих бестий своими немыслимыми зигзагами привела монстра в полное замешательство. Его примитивный мозг размером с грецкий орех не мог адекватно оценить обстановку и одновременно уследить за двумя шустрыми созданиями. Тварь попыталась цапнуть другую свинку, но и на сей раз промазала, ее зубы всего лишь щелкнули в непосредственной близости от закрученного в спираль кончика хвоста.
Зверь настолько увлекся охотой на неуловимую дичь, что вовсе перестал следить за окружающей обстановкой. Гвенлин и Шмультик одновременно поняли – лучшего момента для нанесения решающего удара у них уже не будет. Не сговариваясь, оба, как по команде, встали в полный рост, затем, скинув с плеч опостылевшую мешковину, бросили надорванные свитки заклинаний в сторону обескураженного появлением новых действующих лиц монстра и, не теряя времени, рванули со всех ног прочь от поляны, чтобы ненароком не попасть под удар своего собственного колдовства. Однако далеко уйти у них не получилось – сзади глухо ухнуло, и обоих беглецов сбила с ног упругая ударная волна. Многострадальная голова Гвенлина встретилась с каким-то довольно жестким предметом, и мир вокруг юноши завертелся и закружился, словно в калейдоскопе. Последней его мыслью было: «Вот незадача, кажется, Мандрагор потерялся! Нужно будет обязательно его отыскать, иначе пропадет бедняга»…
Минут через пять к распластанному на земле телу приблизился Шмультик с подобранным по дороге магическим корнем на плече. Перевернув друга на спину, демон дотронулся пальцами до шеи товарища и, нащупав на ней пульсирующую жилку, с облегчением вздохнул. Потом смочил водой из фляги свой носовой платок, положил тряпицу на лоб юноши и с остервенением пнул ногой корягу, которая так неудачно подвернулась на пути убегающего юноши.
– Жить будет, кореш, – успокоил он их деревянного товарища. – Всего лишь приложился неудачно головой, а перед этим едва не сомлел под тряпкой от жары. Щас оклемается. Главное, что мы чудовище завалили. Смотри, сколько пригодной для еды органики – как говаривал один мой знакомый из Бердичева: «Цимес мит компот».
– Тьфу, извращенец! – брезгливо поморщился Мандрагор. – Да кто же эту гадость жрать станет? Ты только глянь, какая у нее отвратная рожа.
– Во-первых, это не она, а он, а во-вторых, люди не такое лопают и похваливают…
– Это кто там о еде разговаривает? – послышался слабый голос возвращающегося к полноценной жизни Гвена. – Пожалуйста, прекратите, иначе меня стошнит.
Шмультик нагнулся к другу, приподнял немного голову и поднес к его губам флягу с водой.
– Глотни водички. – И, по достоинству оценив вспухающий и наливающийся багровой синью «рог» на лбу приятеля, сочувственно добавил: – Не повезло тебе, паря, хотя, – Шмультик скосил глаза на мертвую тушу Зверя, – с какой стороны на все это посмотреть – кое-кому повезло еще меньше.