Магиня для эмиссара
Шрифт:
— Ну, я синий и без осмотра. Вдоль позвоночника как муравьи строем ходят — дивное чувство. А на тебя с удовольствием взгляну. Пойдём ко мне в комнату?
— Мм-м… — сообщил Холт пять минут спустя, водя пальцем по моей спине.
Расстёгнутое платье он спустил до талии.
— Может, перейдёшь на тарисийский? — слегка желчно осведомилась я. А то сидит, что-то там рисует и ничего внятного не говорит.
— Кожа у тебя, как лепестки весенних яблонь… А синего стало меньше. Расплывчатых линий нет вообще, и светится
Это хорошо. Выходит, к тому моменту, как мы попадём в столицу, я снова смогу магичить. Вот только знать бы — стало у меня всего больше или меньше? Обидно, если зря страдала. Оправила платье:
— Рейн, давай я тебя посмотрю.
— Хорошо. Только расстегни рубашку сама. Да-а… вот так. Манжеты, теперь от ворота вниз…
Его голос казался другим, глубоким, хрипловатым. Подняла глаза — смотрит на меня в упор из-под полуопущенных век. Занервничав, облизнула губы. И, похоже, он узрел в этом какой-то намёк — через секунду я оказалась лежащей на спине в платье, опять почему-то спущенном до пояса. А он, в непонятно как молниеносно расстегнувшейся рубашке, навис сверху. Опираясь на руки, чтобы не давить всем весом мне на грудь.
— Си-и-та-а…
Одна рука нырнула вниз, задирая подол. И, не останавливаясь на этом, потянула завязку панталон. Ладонь скользнула под распустившуюся тесёмку, и ещё ниже — я ахнула, почувствовав его пальцы. И стала отпихивать от себя.
— Не брыкайся, — он улыбался. — Сейчас отпущу. Всё, что хотел, я уже узнал. — Перекатился вбок. — Погляди мою спину?
Угу. Сейчас, глазки в кучку соберу и посмотрю. И даже скажу что-нибудь умное.
Но, если серьёзно, изменения были, и явные.
Да, он был ещё синюшным и светящимся, как лучшая гнилушка с образцового болота. Но зато замкнутые контуры пятен сгладились, приобрели плавность и чёткость. Пока разрывов, как у меня, в линиях не было… но ведь и магии он хватанул на порядок больше. И до того был лишенцем. Я сочла картину внушающей надежду, о чём и сообщила мужу.
Пока приводила себя в порядок — я собиралась пойти поиграть и позаниматься с Соль, но являться Винте в таком виде значило подать дурной пример, Холт присел за стол и достал лист с непонятной схемой, напоминавшей то ли паутину, то ли развесистое родословное древо кого-то дюже знатного. Десятки кругов, в каждом — имя. И между ними — чёрточки взаимосвязей. Разные. Жирные чёрные линии. Тонкие чёрные линии. Пунктиры.
— Что это?
— Сама видишь. Наши фигуранты и то, как они связаны между собой. Это только те, кто проживает в столице и каким-то боком причастен к этой истории. Подписывал назначения нечестных чиновников, игнорировал жалобы, покрывал явное мошенничество со страховками кораблей и т. п.
Гм. Да тут их…
Холт верно понял моё выражение лица:
— Много, да? Я б сказал, это не просто злоупотребление властью ради наживы. Предполагаю, здесь большее…
— А почему линии разные?
— Жирные — точно установленная связь: неоднократно оказанные услуги, родство,
— Мм-м… — я пригляделась. — Рейн, если поменять вот эти два имени местами, то уберутся длинные тонкие через весь рисунок, и всё станет выглядеть попроще.
Холт всмотрелся.
— Согласен. Ещё идеи будут?
— Да. Думаю, все имена надо написать на отдельных кружочках плотной бумаги. И тогда, меняя их расположение друг относительно друга, нужно будет перерисовывать только связи.
Муж заинтересованно прищурился.
— А ещё?
— А ещё разбей на группы по какому-нибудь осмысленному ключевому признаку и промаркируй кружочки с именами цветом. Вдруг увидим что-то новое?
То, что правильный способ представления данных — это наполовину решённая задача, ньер Рассел вдолбил в мою голову намертво.
— И по какому принципу предлагаешь делить?
— Кто бы знал… — задумалась я. — Родство. Учились в одной семинарии, так сказать — однокашники. Или держат деньги в одном банке. А ещё стоит проверить сделки с недвижимостью — не продавал ли или не уступал ли кто-то кому-то чего-то хорошего по льготной цене… Тогда будет хоть видно, кто с кем расплачивался.
— И откуда у меня такая умная жена? — наклонил голову набок Холт.
— Нанял? — невинно осведомилась я.
Рейн засмеялся.
В другой спальне Винта в новых штанах и с блюдом антипедагогичных, но таких полезных для улучшения настроения пирожков с повидлом прямо на кровати листала мой учебник. Я подняла бровь.
— Тё… ой, ньера Сита, я аккуратно! Пирожки беру левой, а страницы листаю правой! Откуда у вас эта книжка?
— От мамы, — честно сказала я.
— А у вас мама тоже магиней была?
— Была. И, Винта, послушай меня. Попробуй говорить потише, хорошо? Мы же не на рынке, где стоит шум да гам. Как думаешь, хорошо ли, если половина этажа услышит, что у наших мам были магические способности?
— Ой! — Винта виновато уставилась на меня, прикрыв рот ладошкой с обгрызенными ногтями.
Я кивнула:
— Да, важность сохранения тайн ты уже хорошо понимаешь. А ещё юные, — улыбнулась, — и даже не очень юные ньеры не голосят, как рыбные торговки на пристани. Мягкость тона и мелодичность голоса не мешают нам быть не менее крутыми, чем самые суровые, побывавшие в невероятных переделках, насквозь просоленные морские волки.
Винта неуверенно улыбнулась в ответ на мою не слишком удачную шутку.
— Винта, скажи, тебе нужно сделать в Сафрине что-нибудь ещё? Через пару дней мы уедем и не вернемся сюда долго.
— Я хотела Воблу побить, думаю, это он меня ловцам продал.
— Ловцов больше не будет. И, знаешь что, вставай и иди к ньеру Рейну. Расскажи ему всё-всё-всё, что знаешь и о ловцах, и об остальном. Это поможет сделать так, чтобы больше девочки могли не бояться ходить по улицам в юбках.
— И отомстить за маму…