Магистериум морум
Шрифт:
Год 1203 от заключения Договора,
Месяц Урожая, день 7
Ночь, наконец, выдалась ясной. Словно рыбья чешуя мерцала на быстрой воде Неясыти дорожка первой луны. Сияние ночного светила напоило молочным светом блёстки отражений, и даже листья сирени, разросшейся у мостков, макнуло в лунное молоко.
Однако магистр Фабиус вышел на узкий балкончик колдовской башни не для того, чтобы насладиться сумеречными играми земли и неба. Он ждал, когда окончательно стемнеет, и на небосводе появится вторая луна. Для наблюдений ему нужны
Движение лун давно занимало Фабиуса. Да и земледельцам провинции Ренге, находившейся под его опекой, не помешало бы уточнить календари большого и малого лунных месяцев. Потому на подоконнике среднего, рабочего этажа колдовской башни магистра, всё лето пролежал трактат «О сферах» Энгуса Фаруса, придавленный на нужной странице тяжёлой дубовой линейкой, и медная астрологическая машина загромождала балкон. Она стояла, такая неуклюжая и разлапистая, что маг едва протискивался мимо неё в узкую, словно бойница, дверь.
Машина была сделана из большой медной монеты в один глей, обозначающей плоскость Земного Серединного Мира, трёх медных же обручей – путей двух лун и солнца, и четвёртого обруча, означающего условную границу земли и Ада. По сути это была сфера из трёх колец с монеткой в центре, разделённая на две полусферы ещё одним, поперечным кольцом.
Фабиус начал собирать свою конструкцию от глея – монеты самой мелкой по номиналу, но весьма внушительной на вид. Крутил его вот так же ночью в руках, примериваясь к ходу лун. Тогда его и осенило.
Пути солнца и лун пришлось сделать кольцеобразными, так удобнее было строить модель, сгибая податливые медные полосы, какие идут обычно на обручи для бочек. Учитывая, что земной мир лежит над миром адским, Фабиус разделил получившуюся сферу условным экватором. Над монеткой располагалась теперь полусфера неба, под ней – полусфера Ада, а посредине лежал условный плоский блин мира людского, что совершенно совпадало с теорией, которую магистр изучал когда-то в астрологических классах.
Он надёжно зафиксировал свою машину на балконе, и теперь ночь за ночью царапал ножом «восходы» и «закаты» на медных кольцах. И мучительная странная истина всё чаще посещала его ум. По смещениям курсов небесных тел выходило, что луны и солнце продолжали потом свои пути и в нижней полусфере, освещая находящийся под Серединным миром Ад. Но ведь в Аду предполагалась первозданная тьма, скрывающая в себе море огня? И непонятно было, куда же деваются тогда внизу луны и солнце?
Магистр нанёс очередную царапину и задумчиво погладил коротко стриженую бороду: адский Мир решительно не помещался в неожиданно круглую модель Мира прочего.
Фабиус достал из кармана фартука платок белёного полотна, вытер пот со лба и облокотился на каменные перильца балкона, наблюдая за небом. Одна из лун была круглой, вторая же – половинной. Такой, словно на неё падала чья-то круглая тень. А у чего на небе, спрашивается, тень может быть круглой? Да и от чего может появиться вдруг тень среди светил небесных? Разве что…
Магистр метнулся в башню, едва не своротив свою астрологическую машину, схватил со стола огарок свечи, втиснулся опять на балкон, нагрел огарок заклинанием и припечатал к обручу, обозначающему пути солнца.
Понял, что поторопился. Поморщился, оторвал огарок. Тщательно отмерил место на «подземной» части кольца, где по его новой странной логике должно было сейчас прятаться дневное светило. Снова припечатал. А потом, испытывая трепет, зажёг огонёк, пробормотав «lux». Чуть подвинул дуги, избирающие движения лун, и… Тень! Тень, получившаяся от монетки и света самодельного солнца, упала на пометку, обозначающую луну!
Магистр ощутил себя вором, проникшим в сокровищницу правителя Серединных земель. Он замер, утратив от восторга способность дышать.
Но дивное чувство длилось всего лишь пару мгновений, а потом покинуло его, оставив взамен тревогу. Жирный воск склеил пальцы, поднявшийся вдруг ветер задул свечу, рванул рубашку, охлаждая вспотевшую спину.
Магистр скатал с пальцев воск, глянул для верности в трактат именитого астролога и рассмеялся его глупости.
Нет! Луны и солнце никак не могли двигаться иначе, чем по кольцу вокруг плоскости Земли! Но где же тогда располагается Ад?
Загадка была острее кинжала. Торопиться, однако, не следовало. Нужно было продолжать неспешные наблюдения, тщательно зарисовывая и записывая полученный опыт. Сияние мысли рано или поздно посещает любые головы, но возжигает свет лишь там, где царит незыблемый порядок! Так обычно говорил себе магистр Фабиус, но именно порядок и тяготил его сейчас. Магу хотелось расхохотаться во весь голос, расправить крылья, чайкой броситься вниз с узкого балкона прямо в быструю Неясыть!
Но Фабиус лишь вдохнул полной грудью холодный воздух с реки, усмиряя зудение в мышцах, и замер, исполненный благодарности к сущему. Он позволил себе расслабиться, ощутить слияние со стихиями – ветром дремлющим, водой блестящей, землёю сонной и огнём, скрытым под пеплом.
Маг уже почти растворился мыслями в окружающем, когда его сосредоточенность нарушило вдруг негромкое звяканье.
Внутреннее, колдовское, зрение Фабиуса тут же обострилось. Метнулось ласточкой по двору, коршуном поднялось ввысь, к тяжёлому тёмному небу. Башня была расположена в достаточно защищённом месте, на небольшом скалистом острове посреди бурной реки. Но мост охраняли двое обычных слуг, а мало ли каким тварям захочется вдруг головы действительного члена Магического совета?
Однако звук прилетел не с дружественным магистру ветром. Он исходил из окна нижнего этажа башни, где располагалась комната сына. Теперь оттуда же послышались вскрик, лязг железа о камень и словно бы… бормотание.
Фабиус ощутил досаду. Дамиен давно обходился без няньки и был уже слишком взрослым, чтобы говорить во сне или плакать от призрачного страха. Но всё-таки маг оправил одежду, стряхнув с рабочего кожаного фартука застывшие кусочки воска, и тихо направился вниз.
«Может, стоит, наконец, показать астрологические опыты сыну, раз уж дурной сон разбудил его? – размышлял Фабиус. – Не смущая, разумеется, юный разум проблемами расположения Ада в привычной сфере мира, но хотя бы так, чтобы привить склонность к ночным наблюдениям? Конечно, в юном возрасте ночью полагается спать, однако мальчик – будущий маг…»