Магистериум морум
Шрифт:
Нет, этот инкуб был отнюдь не из ветви лояльных к трону Борнов-предателей! Ангелусом звался внук Матиса Хробо, преступника и отступника. Его сын принял материнскую фамилию, но Якубус выучил список имён этой мерзкой семьи наизусть! И знал, что Ангелус пошёл по дороге своего деда, особенно широко ступая! Он был проклят Сатаной и с позором изгнан из глубинного Ада. И Якубус, едва воссев на трон, повелел на порог не пускать эту мразь, по слухам, затаившуюся подло и коварно в Верхнем Аду при попустительстве прочих его владык! Ведь ходили слухи, что опальный Борн мог посягнуть на трон!
Глаза Правителя начали наливаться отблесками самого жаркого адского огня. Да как посмела Тиллит пригласить сюда ЭТОГО Борна!
Инкуб молчал, кожа его продолжала тускнеть, глаза заполняла тьма. Но испуганным он не выглядел. Его мучило что-то далёкое от трона. Оно вызывало в нём… Смятение? Ярость?
Правитель Якубус отвернулся: что без толку разглядывать проклятого? Лучше бы и вообще не видеть его. Чего не видишь — того и нет. А если попалось вдруг… Пора поразмыслить о казнях, ещё не представленных в этом сезоне на сцене адского Колизея!
«Разрывание на тысячу кусков свирепыми гарпиями? Было. Поджаривание изнутри? Тем более, было. Поедание заживо?..»
Самые мучительные казни казались сейчас Правителю слишком мелкими и недостойными охватившего его гнева.
Наконец Якубус вспомнил одну старинную, но забавную казнь, когда на теле провинившегося пишут хищные руны. Он улыбнулся, пусть губы его и вывернуло при этом уголками вниз, и рявкнул:
— Как ты посмел явиться сюда?
— У меня не было выбора, — безо всякого страха ответил опальный Борн.
Пока Правитель мечтал о казнях, инкуб сумел овладеть собой, только лицо его так и осталось пепельно-серым.
— Не было выбора?
Якубус удивился. Выбора у демона нет, если Ад на пороге войны или иной страшной напасти.
Как известно, одни лишь люди способны желать зла собственной стране, на то они и низшая мразь, хоть и сидят, как может показаться, сверху. А демоны, учуяв угрозу родному адскому очагу, просто обязаны встать единым строем, закрыть грудью и всё такое прочее.
Правитель подался вперёд, и в руках его сам собой образовался боевой огнемётный посох.
— Не молчи же тогда, отступник!
Борн медленно опустился на одно колено и, не удержавшись, вытер со лба кровавые капли выпота.
— Свидетельствую о том, что видел сейчас, — сказал он тихо и совсем не торжественно, как подобало бы. — Люди нарушили Договор. Мой сын похищен из родной пещеры. Его связь с Адом разорвана изощрёнными заклятиями. Я больше не слышу его. Боюсь, мой мальчик мёртв или страшно страдает.
Якубус набычился и пожевал губами.
Не война — уже хорошо. Были в его памяти времена, когда между адскими кругами вспыхивали распри, и безвременье расправляло тогда крылья над теми, кто мог бы жить вечно, пока не обветшает и не истает от скуки.
Сына украли?
Правитель покосился в тот угол зала, где дремала, невидимая до поры, книга адских Договоров. В ней были прописаны имена всех сущих — от великих правителей до самого тупого голема. Если некий молодой инкуб и вправду подвергся нападению человеческих магов, книга раскроется и кровавыми буквами выступит на её страницах имя жертвы.
Книга, однако, молчала. Но означало ли это, что похищения не было, и Борн изощрённо врёт, что может быть вполне по силам мерзавцу из опальной семейки? Или книге просто плевать на сына проклятого?
А что если она выжидает? Хочет свалить тяжесть принятия решения на него, Правителя первого Адского круга?
Нужен ли Верхнему Аду сын проклятого? Достойно ли затевать из-за него кипиш?
— Кто знает о похищении? — хмурясь, спросил Якубус.
У Борна, когда он осознал, что означает этот вопрос, даже зрачки присыпало пеплом.
Но голову он не склонил. С мрачной решимостью смотрел инкуб на огненный посох в руках огромного козла. Посох, способный уничтожить любого в доли мгновения! И здесь Правитель будет полностью в своём праве, ведь для Сатаны — Борн давно уже мёртв, а кто ещё посмеет вступиться за сущего в тронном зале?
— Я знаю, что подписал себе смертный приговор, не заручившись поддержкой…
Посох дрогнул в толстых пальцах Якубуса, больше похожих на клешни. Убить возмутителя спокойствия, вот чего он хотел. Убить — а уж затем разбираться.
Лишь одна мысль зудела и мешала ему опустить посох на голову инкуба. Вдруг проклятый припас для своей защиты что-нибудь адски хитрое? Ведь не на магическом аркане его сюда притащили — сам пришёл…
— Я знаю, что уязвим! — продолжал Борн негромко, но решительно. — Но знаю также, что равновесие Земли и Ада в опасности. От нас, демонов, не сокрыто, что любой Договор можно нарушать до поры. Никто не знает, сколько капель может упасть в Чашу Терпения, прежде чем весы стронутся. И вот мы нарушаем Договор раз, потом другой, третий, пьянея от безнаказанности. И вдруг… Одно неверное движение!.. И последняя соломинка ломает хребет быку. И рушится мироздание. Рушится всё — неотвратимо и разом. От самого малого до великого! И потому, и ты знаешь это, Правитель, любое нарушение Договора опасно. И действовать нужно сейчас, без промедления…
Якубус слушал проклятого Борна и качал плешивой головой. Тот изрекал банальное и правильное, но было ли нарушение Договора, вот в чём вопрос?
Но что же тогда привело инкуба в тронный зал? В чём его коварный замысел? Может, он сам похитил этого своего «сына» чтобы обвинить людей? Но — зачем?
Ясно было одно — проклятый Борн опасен…
— Если я оставлю тебя в живых, то прикажу пытать, это ты знаешь? — грозно спросил Правитель.
Посох его слегка опустился. Видимо, немедленная смерть инкубу уже не грозила.
— Знаю, — кивнул Борн и зашипел от боли, пригибаемый к мозаичному полу яростным взглядом Якубуса.
— Признайся сейчас! Зачем ты явился сюда?
— Я хотел просить тебя о сыне…
Свод дрогнул, и сталактиты, звеня, посыпались на мозаику пола.
Якубус ощутил, как утробная дрожь сотрясла зал, и его члены тоже затряслись мелко и пакостно.
Он скривился, скрывая растерянность, отослал посох.
История становилась всё более странной и неприятной, а махать тяжеленным орудием, если не хочешь прибить, — вообще не с руки. Ревматизм и всё такое.