Магистерий. Черный Петер
Шрифт:
Дверь в помещение сразу под квартирой Лео была приоткрыта, на лестницу падал тусклый свет. Внутри суетились две одинаковые старухи в замызганных халатах. В углу, невидимый среди тесно стоящей мебели, скулил ребенок, всюду были разбросаны мокрые кровавые тряпки, на полу у кровати стоял таз с красной водой.
Лео наконец разглядел за спинами старух скорчившуюся на постели фигурку. Серая разреженная аура, темный столб пустоты вертикально вверх… Нет. Избытка тут не хватит. И серии мелких воздействий не хватит.
Тут требуется очень серьезное воздействие, тут
… или что там у простецов – срочное переливание крови от доноров? Девушку нужно немедленно хватать и везти в больницу. Тех нескольких купюр, что забрали в подворотне, наверняка хватило бы сунуть санитарам из Скорой, если наврать им, что тут несчастный случай произошел. Но денег нет. Нет денег! Лео впервые оказался совсем без ресурса, и ощущение это было таким, будто под ногами прогнулся и заколебался пол, а инкантация «крылья ястреба» не сработала.
Проклятая удача.
Проклятые детекторы.
Проклятые простецы!
* * *
На следующее утро Лео попался в когти директору Фоули. Тот по милости инквизитора оказался без собственного кабинета и, невзирая на выходной, бродил по школе, прихрамывая, тяжело опираясь на трость, приматываясь ко всем и каждому, и напоминал льва рыкающего, которого выставил из логова кто-то более грозный, к примеру, мантикор.
Ясное дело, он мог бы временно занять какой-нибудь из пустующих кабинетов, но Лео показалось – директор боится, что тогда его собственный к нему уже не вернется. По этой самой причине Фоули вчера поприсутствовал сначала на уроке литературы, потом навел ужас внеплановой проверкой в мастерских, а увидев в коридоре скромного преподавателя истории, устремился к нему с кровожадным “вас-то мне и надо, господин Грис!”
Обиднее всего, что утро – наверное, чтобы уравновесить кошмарную ночь – выдалось просто прекрасным: серые тучи рассеялись, выглянуло солнце, и город казался почти красивым. Залитые неярким, ноябрьским светом черепичные крыши сделались карминовыми, а потрескавшаяся, размытая штукатурка домов золотилась охрой. Трамвайные рельсы и стекла в окнах блестели, голубое небо в перьях мелких облачков приподнялось над крышами и обрело глубину. Казалось, даже слегка потеплело. И вот, пожалуйста вам – хорошая погода в свою очередь уравновесилась ужасным настроением начальства.
– Очень хочу с вами пообщаться, господин Грис, – возвестил директор, потрясая пачкой зажатых в кулаке тетрадок.
– Прямо здесь? – с покорной обреченностью спросил Лео.
– Идемте в кабинет истории.
В кабинете Фоули уселся за учительский стол и швырнул тетрадки на зеленое сукно.
– Как вы полагаете, господин Грис, где вы работаете? – начал он не предвещающим ничего хорошего голосом.
– В школе второй ступени имени Иньиго Люпуса.
– Да-а? А судя по этим работам мне кажется, что вы полагаете себя где-нибудь на кафедре Королевского Университета. Или там во дворе Оксфорда верхом
– Да что я сделал такого, господин Фоули! Объясните, прошу!
– Ну давайте посмотрим! – директор наугад вытащил одну из тетрадок. – Так, что тут нас… Дефо Габриил, первая младшая группа. Тема сочинения: “Малефики, и вред, который они приносят обществу”. И что же нам пишет этот достойный юноша?
Фоули откашлялся, приблизил тетрадку к глазам и издевательски прочел:
– “Не все малефики хотели людям вредить. Перед войной Константин Дагда Гиллеан, малефик и ученый-артефактор, подал прошение Каролевскому Университету, чтоб основать кафидру для настоящих людей и малефиков тоже. И туда принимали кого ни попадя, чтоб все учились”.
Директор испепелил Лео взглядом и продолжил:
– “Дагда Гиллеан учил чтоб малефики и люди совместно работали и чтоб везде был мир. А еще он переписывался с учеными Ольбиона и они тоже его слушали. Знаком же его кафидры была литучая рыба, потому что она живет в двух средах, в воде и в воздухе”
– Но, позвольте, – начал Лео. – Это же правда! Перед войной Дагда читал публичные лекции в Королевском Университете и целый курс успел выпустить перед тем, как его убили.
– Какое отношение какой-то там выскочка имеет к теме сочинения, утвержденной министерством образования, а?
– Может быть такое, что его смерть послужила поводом начать войну и вбить последний гвоздь в возможность сотрудничества ма… малефиков и людей? Что она оказалась странно выгодной обеим сторонам?
– И что, надо эту ценную идею донести до детей, которые тут же ее в сочинении изложат? Вы соображаете, что школа курируется Надзором? Что в школе, например прямо сейчас ведется инквизиторское расследование? А вы им сказочку про доброго малефика?
– Это не ска…
– Мал-чать!
– Да, господин директор, – покорно сказал Лео.
– Вы меня поняли?
– Да, господин директор.
– Что именно вы поняли?
– Преподавать по учебнику. Помнить, что школа курируется Надзором.
– За-ме-ча-тель-но. Идите. Ну что вам, падре Кресенте? – Фоули всем корпусом повернулся к тихо подошедшему священнику.
– Лео, вы извините, но вас господин де Лерида ищет. Месса закончилась, и он ждет вас в кабинете директора.
– Где ж еще ему быть! – рявкнул Фоули, сгреб тетрадки и понесся вперед по коридору, стуча и хромая, как раненый кентавр.
Лео вздохнул, и нога за ногу поплелся в лапы инквизиции.
Господин де Лерида засел за стопками бумаг, баррикадами из книг и картонных папок с документами, и правда, как мантикор в логове. Он проглядывал какие-то тетради со скоростью, которая, по мнению Лео, человеку не должна быть доступна, и время от времени раздраженно посматривал на дверь.
– И где это вы ходите, хотел бы я знать, – напустился инквизитор безо всякого приветствия. – Рабочий день начинается в восемь утра, если вы забыли. Я сделал вам послабление и назначил на десять. Мне нужен секретарь, чтобы печатать протоколы. И пригласите Бьянку Луизу Венарди.