Магистр тайного ордена
Шрифт:
Вы пытаетесь решить проблему с помощью миграционной реформы, подавая ее как благо для жителей других стран желающих жить в вашей стране, но всем понятно, что с помощью этого вы пытаетесь залатать те демографические дыры, которые у вас возникли. Только не мне вам говорить, вы не решите проблему отсутствия рабов, для ваших предприятий, этим вы создадите себе проблему территории, которая в конечном итоге будет просто отчуждена новыми жителями.
–Слишком мрачный диагноз, в корне с ним не соглашусь.
–А зачем вам соглашаться, к тому времени вам будет
–Не все же так однозначно, господин Ролиньер. Многие вопросы из тех, что вы перечислили, мы решаем.
–Да ничего вы не решаете, вы разводите руками по небу и считаете, что никто ничего не понимает. Все идет от вас и вашего окружения, если они только имитируют видимость деятельности, значит вам так выгодно. Вам нагло врут ваши подчиненные, а вы делаете вид что этого не знаете, но если вы не запрещаете, значит вы это одобряете, и вас устраивает все то, что я перечислил. Сиди передо мной идиот, я бы даже не стал распыляться, я бы вообще сюда не приехал.
Вы мне напоминаете капитана корабля, который слепо идет на рифы и должен разбиться о них. Вся команда, кроме офицеров, это видит и понимает, что если они не поменяют курс, то все обречены. Но капитан упрямо движется вперед, поскольку все его помощники докладывают, что все в порядке, а испуганная матросня, это быдло, на которое не нужно обращать внимание.
Я говорю вам, господин президент, вы идете на рифы.
–Странно, что вы говорите мне об этом.
–Вы о тех программах, которые исполняете?
–Да.
–Это лишь слова, ничего не значащие слова, но если вас это положение вещей устраивает, и вы подчиняетесь, это ваше дело. Если бы вы хотели, ничего бы этого не было. Заткнуть рот, вы сможете кому угодно. Без других вы прожить сможете, а они без вас нет.
–Сидеть здесь и утверждать, что я не прав, вы можете. Но хотелось бы мне взглянуть, что бы вы смогли сделать со страной, окажись на моем месте? Вы сказали, я виноват во всем этом, но разве это я заливаю водку в горло мужику, чтобы он упился со своими друзьями? Это я говорю ему, пей тормозную жидкость, чтобы стать тормозом? Это я говорю наркоману купить дозу, чтобы уколоться? Вы знаете, что происходит в их семьях? Знаете, что делают с их малолетними детьми?!
Это я говорю народу, за какого лидера голосовать, чтобы он потом в течение своего срока творил то, что он творит? А знаете что самое интересное во всем этом? Это когда идут следующие выборы и на них побеждает он же, пообещав людям очередной вздор! За что конкретно, я, несу ответственность?! За то, что не оправдал их надежды, а что они сделали для того, чтобы изменить свою жизнь?! Ничего! Они все ждут доброго дядю, который придет к ним и выполнит все их пожелания.
– Я не на вашем месте, насильно вас сюда никто не ставил. Но если уж вы оказались здесь, сделайте так, чтобы потом, когда вы находясь на пенсии, и описывая свою жизнь в мемуарах, не жалели о тех возможностях которые упустили, и о тех приказах, которые испугались отдать. Потому что сейчас, для вас лучше не сделать ничего, чем рискуя, потерять многое.
Я наверное не открою для вас секрета если скажу, что многие бывшие лидеры, хотя и не говорят на людях, а только иногда, это проскальзывает в их ближнем кругу, опасаются смерти. Не только из-за обычного страха человека перед смертью, но еще зная, что их душа, не совсем чиста. Многие из них, перебирают в памяти моменты, когда они могли поступить иначе, чем они поступили. Только время не вернуть, момент упущен, ради выгоды, какие бы деньги за этим не стояли, для своей души они сделали непоправимый вред.
Вот в чем суть моих слов, господин Чжоу. Хотя вы и говорите в камеру, что вы за народ, вы против него, хотя вы говорите, что вы понимаете народ, вы далеки от него. Вы уже давно не знаете свой народ, не знаете, чем он живет и чего он в действительности хочет. Вы знаете миф о вашем народе, который вам внушило ваше окружение. Если бы вы любили свой народ, любило ваше окружение, вы бы горы своротили с ним, темпы вашего экономического роста исчислялись бы в разы, а не в жалких процентах. Вы лжете им и они это чувствуют, поэтому вам не верят и у вас ничего не происходит.
–Вы решили меня обвинить в чем-то?
–Нет, это ваша страна, ваше дело. Я только высказываю свою точку зрения.
–А вы значит довольны тем, что вы сделали у себя? Вы считаете в вашей стране есть будущее?
–Нет, не довольны, и поэтому мы все это начали. У вас очень шаткий фундамент, в отличие от нас, мы то свою толпу кормим, а процент голодных и недовольных у нас минимален. Мы себя не обманываем, а реально смотрим на вещи, поскольку всегда думаем о своем будущем. А оно нынче под большим вопросом, если смотреть вперед…
Чжоу ничего не ответил, он долго просидел молча, пока наконец не нарушил молчание.
–Мудрые слова, - сказал он,- как ни горько их слышать. Сейчас много появилось литературы и фильмов о нашем прошлом. Там, знаете ли, описывают революцию. Так вот, нынешняя интеллигенция показывает нам, как были высококультурны люди в верхах, так сказать элита общества, и как сера и тупа народная масса. Всех подводят под то, что мы потеряли великую страну из-за того, что тупая толпа позволила себя одурачить, и повести каким-то революционерам. А я думаю, что народ наш слишком долго терпел, а потом, доведенный до крайней точки, выплеснул всю ту злость, которая в нем копилась из поколения в поколение.
–Да,- кивнул Ролиньер, - и с тех пор ничего изменилось. Ваши богачи так рады тому, что свалилось на их голову, что им нет нужды думать о народе. Они живут в замках, отстроенных дворцах, для них открыты специальные клубы, где их развлекают, они считают себя светским обществом. Их дети учатся в престижных иностранных вузах и когда они приедут обратно, они будут еще дальше от простых людей, чем были те, кого раньше называли сливками общества. У нас ситуация аналогичная, и хотя в целом мы стараемся фиксировать процент бедных, по сравнению с теми кто относится к среднему классу, тем не менее противоречия становятся все сильнее.