Магистр! Вы, кажется, влюбились

Огинская Купава

— На верную гибель ведь отправляешь, — покачал головой Ануш. — Пусть мне его не жалко, но ты-то почему такая жестокая?

— Я же как лучше хочу.

— Мама непременно приведет с собой Вилору. Это может быть проблемой, — объяснил, в чем я не права, магистр. — Я в себе не уверен.

— Но вы же можете…

— Приведет, даже если я попрошу этого не делать. — Он покачал головой. — Поверьте, госпожа Шад, я знаю свою мать.

Все казалось таким безнадежным и неразрешимым, и магистра было очень жалко. Если бы я не

опасалась, что моя маленькая ложь может раскрыться, непременно посоветовала бы ему попробовать защититься от деятельной родительницы фальшивым брачным свидетельством. Командора это спасло, пусть и ненадолго, может, и магистру помогло бы.

Но я не рискнула. За себя я переживала все же больше.

Он сильный и опытный маг, как-нибудь отобьется. А я маленькая и к жизни не приученная, мне себя беречь надо.

— Если в следующий раз они будут искать содействия у кого-нибудь более ответственного, вас поймают, — зловеще сказала я. — Словят тепленьким, скрутят и…

— Понял я, — перебил меня ректор. — Понял. Вы правы, госпожа Шад, нужно поговорить с матерью. Все слишком далеко зашло.

Это можно было считать моей маленькой победой. На одну изматывающую странность в жизни скоро должно было стать меньше. 

Глава семнадцатая

Говоря, что по вторникам мы будем часто встречаться с грустными студентами профессора Тадэш, привиденчик ничуть не преувеличивал. Это стало очевидно, когда во вторник утром один за другим в библиотеку заглянули два студента и топтались перед конторкой выдачи, грустно вздыхая, пока Ануш искал запрошенные книги.

В отличие от предыдущей студентки, ничего особенного им было не нужно, потому парни смогли взять книги с собой, чтобы переписать все необходимое на паре, пожертвовав одним предметом в угоду другому.

Они ушли, страдальчески прижимая к себе внушительные томики на тысячу страниц и глядя себе под ноги.

Возвращая их читательские билеты на место, я осторожно покосилась на Ануша.

В последнее время меня все чаще посещала странная мысль, что без него моя работа была бы значительно сложнее и, возможно, не нравилась бы мне так сильно.

Если бы не необходимость посещать Тадэш раз в неделю и не странные влюбленности, из-за которых мне приходилось врать магистру, я бы могла смело назвать свою работу самой лучшей на свете. Даже дурной характер привиденчика с каждым днем задевал меня все меньше.

Мне нравились тишина и покой библиотеки, нравились уютные чаепития. Нравилась теснота каморки и запах книг — старых, пахнущих временем, и совсем новых, пахнущих пока только типографской краской…

Я была уверена, что разглядываю полупрозрачную фигуру незаметно, но Ануш все равно почувствовал мое внимание и не стал его игнорировать.

— Спрашивай, раз уж так хочется, — усмехнулся он беззлобно.

Я вздрогнула и поспешно отвернулась, привиденчик тихо рассмеялся, и я вновь на него посмотрела.

— Никаких вопросов. Я просто подумала, что до вашего здесь появления библиотекарю, наверное, было трудно.

— До моего здесь появления библиотеку обслуживало семь библиотекарей, — сообщил Ануш, не без гордости добавив: — Но я от них избавился за… кажется, за полгода. Лорд Гэдехар был очень недоволен, пытался нанять новых…

Ануш блаженно зажмурился. Кажется, первые его годы в академии были очень веселыми.

А потом они с прежним директором пришли к соглашению и в библиотеке остался один библиотекарь. Жизнь стала спокойной и размеренной.

И привиденчик заскучал.

Воспоминания о былых приключениях Анушу особой радости не принесли, и к профессору Тадэш он провожал меня задумчиво и немногословно.

А после чаепития я уже не обращала внимания на его настроение. Всю вторую половину дня меня одолевала просто зверская мигрень. Усмирить ее не могло даже осознание, что на эту неделю повинность отбыта, чай выпит, изматывающие истории про сказочно живущую дочь отслушаны, а плесенью от меня все так же не пахнет.

Боль отпускала неохотно и окончательно ушла лишь на следующий день, побежденная крепким и долгим сном.

Впервые в своей недолгой взрослой жизни я проспала работу. Зато чувствовала себя хорошо.

Ануш же сделал вид, что не заметил моего опоздания, несказанно этим шокировав.

Когда я ворвалась в библиотеку на полчаса позже положенного, растрепанная, красная и задыхающаяся, он смерил меня критическим взглядом и отвернулся, позволив мне прошмыгнуть в каморку, снять влажный из-за легкой мороси плащ, пригладить волосы и уже в приличном виде выйти в библиотеку.

Я не понимала, когда в Ануше успело проснуться сострадание, но мое опоздание не стало главной темой дня.

А перед обедом в библиотеку заглянула Малика, и все совсем наладилось.

— Вчера вечером не успела тебя навестить, — призналась она, широкой улыбкой встретив привычное ворчание привиденчика.

— Никакой плесенью от меня не пахло, — предупреждая самый волнующий ее вопрос, сказала я.

— Что не помешало тебе весь день изображать умертвие, — не смог смолчать Ануш. — Очень достоверно, к слову. Заффар бы оценил.

Малика требовательно, с явным беспокойством посмотрела на меня.

— Ничего особенного, просто голова болела, — отмахнулась я.

— Но плесенью…

— Не пахло.

Малика покивала, повздыхала, заставила три раза повторить, что со мной совсем все в порядке, и утащила меня в столовую. О профессоре она больше не спрашивала, о леди Гэдехар не вспоминала и из-за внезапной и травмоопасной влюбленности среди студентов не переживала. Просто безопасно жаловалась на унылые учебные будни.

Обед прошел совершенно спокойно.

Умиротворенно так.