Магистр
Шрифт:
Тудор уже по-иному глянул на Сухова – с прирастающим почтением.
– Чегой-то тебя давно видно не было, – молвил Инегельд с укоризной. – Я к Елене-то твоей заглядывал пару раз, а она мне – нету, мол!
– Приказ базилевса, – усмехнулся Олег. – С царём болгарским толковали.
– Ну, тогда понятно, – прогудел князь и лукаво прищурился: – Слыхал, тебя поздравить можно? Никак этериархом заделался?
– Никак нет, – улыбнулся Сухов. – В этериархи меня не пускают – есть кому шепнуть на ушко базилевсу про моё гнилое варварское нутро. Вот, дескать, поставим мы этого варанга надо всею этерией, и куда та этерия мечи да секиры нацелит?
– Вот хорьки вонючие, – нахмурился Боевой Клык. – Мы ж клятву даём! Как же слово порушить можно, честь свою замарать?
– Они ж по себе судят, князь, – усмехнулся Олег. – Когда у самих ни ума, ни чести, ни совести, разве станешь искать это в ближних и дальних? Нет, конечно. Так что пока я аколитом поставлен, командовать буду одними наёмниками, то бишь вами.
Этерия – личная гвардия императора – была как бы триединой и складывалась из этерии великой, в коей служили сплошь македонцы, из этерии малой, куда набирали хазар да арабов-христиан, и этерии средней, самой славной, укомплектованной по найму – варягами или норманнами. Вот с нею-то и управлялся аколит.
– Угощайтесь, – сказал Олег и окликнул кабатчика: – Любезный! Чарки моим друзьям.
Хозяин трактира сам обслужил варягов – знал, как своевольны бывают русы.
Разлив вино, Клык коротко сказал:
– Ну, будем.
Выпив и утерши усы, он крякнул:
– Доброе винцо. Уж чего-чего, а в этом ромеи способны. – Навалившись на стол, князь спросил, утишая голос: – Пошто звал?
– Дело есть, – посерьезнел Олег. – Это самое… Узнал я через своих людей, что кой-кому не по нутру нынешний базилевс. Задумали они Романа прикончить, а Константина поставить на его место…
– И разжиться золотишком, – понятливо кивнул Клык. – За услугу-то.
– Именно. Мои подсуетились, вызнали всё, что смогли. Короче. Это самое… Сегодня в Палатии, в Срединном саду, заговорщики наметили свою первую встречу. Придет Феофан Тихиот, Павел Сурсувул, Димитрий Калутеркан и Рендакий Элладик. Самый важный из них – Павел. Он единственный знает, кто стоит во главе заговора. Мне это тоже неизвестно…
– Вызнаем, – обронил Инегельд. – Получается, что они как бы и незнакомы?
– Кстати, да. До сего дня они держались врозь. Все сношения велись тайно – заговорщики записки друг другу писали и прятали в особых местах. Каждый решал свою часть задачи – кто войско прощупывал, кто деньги изыскивал, кто сторонников привлекал. А теперь они соберутся вместе.
– Стало быть, скоро выступят, – сделал вывод князь.
– И я того же мнения. Их надо брать всех разом, живьем, вязать и к базилевсу тащить. Ему – убережение, нам – почёт. Ну и за наградой дело не станет…
Тудор поёрзал в нетерпении, поглядывая на отца, а тот огладил бороду, соображая.
– Всех гридней мне не собрать… – протянул Клык задумчиво.
– А всех и не надо. Достаточно будет «чёртовой дюжины», половины даже.
– Это можно! – расплылся в улыбке Клык и вздохнул: – Турберн, правда, занемог, стар больно. Я его в Тмуторокане [14] оставил – пущай косточки греет и добро наше стережёт.
– А отчего в Тмуторокане? – удивился Олег.
14
Тмуторокан – город на Таманском полуострове, на месте эллинской колонии Гермонассы. Ромеи прозывали его Таматархой, печенеги – Таматарке. Есть основания полагать, что Олег Вещий (Халег Ведун) разграбил его приблизительно в 921 году, превратив в свой форпост на юге. Впрочем, весьма вероятно, что Тмуторокан (летописная Тьмутаракань) вошел в состав так называемой Черноморской Руси еще в IX веке.
– А я там нынче обретаюсь. Как Хельг Ведун отнял град сей у хазар, так я в нём и поселился. А што? Тепло! Рыбы – море, хлеб родится – зёрнышко к зёрнышку. Не-е, хорошая землица! Там сейчас Карл Вилобородый обретается, да булгарин этот, из ультинов, Курт Дулат. Курт и савира нашего сманил, Илитвера Отчаянного. Помнишь, как мы под Киевом пересеклись? Во-от… И Веремуд Высокий там, и Рулав Счастливый, и Гуда Змеиный Глаз… Когда я уезжал оттоль, а было это по осени, в гавани уже четыре больших лодьи стояли! Да! Знамо дело, сосен таких, как на севере, на здешних югах не сыщешь, зато здесь бук растет. Такой вышины вымахает порой, что глядишь – и шапка валится! Я вот тоже, вернусь когда, лодью новую себе выстругаю!
– Поддерживаю, – улыбнулся Сухов и тут же построжел, словно вспомнив о звании аколита: – В общем, так. Соберёшь наших тихонько возле Фароса – это маяк, я тебе показывал. Помнишь? – Князь кивнул. – Вот. Оттуда недалеко до Срединного сада.
– Когда сходимся? – деловито спросил Боевой Клык.
– Ближе к полудню.
– По рукам!
Оставив друзей – голодные варанги трапезничать желали, – Сухов покинул трактир.
Нездоровый туманец от зловонных испарений успел растаять, нищие тоже потихоньку разбредались, кутаясь в свое рваньё. А умиравший остался – лежал близ чадной жаровни и остывал. Отмучился. Олег перекрестился и пошёл домой.
Глава 2,
из которой становится ясно, отчего судьба порой закладывает крутые виражи
Дом Елены Мелиссины стоял в регеоне [15] Арториан, напротив церкви Святого Сампсона. Это был типично римский особняк, спрятанный за кипарисами старого парка. Парк огорожен был высокими коваными решётками, а от ворот к дому тянулась аллея. Она уходила в недалёкую перспективу – к колоннаде парадного входа.
Пожилой, но всё ещё крепкий Игнатий Фока, верный слуга и давний спутник Елены, шаркал метёлкой по каменным плитам аллеи. Завидя Сухова, он заулыбался и поклонился патрикию. Сам Игнатий, хоть и носил звучную фамилию, но громких титулов не нахватал.
15
Регеон – район Константинополя.
– Встала Алёна? – спросил Олег мимоходом.
– Только с заутрени вернулась. Отдыхать изволит. Поднявшись по истертым ступеням лестницы, кою стерегли два каменных льва, патрикий отворил дверь, часто обитую бронзовыми полосами, и вошёл в «прихожку» – просторный вестибул с полукругом колонн из белоснежного мрамора, с расписными потолками и стенами, покрытыми фресками.
Этот особняк стал Олегу родным домом – здесь жила его любимая женщина, его жена, его Алёнка. Поначалу Сухов всё переживал, его угнетало положение незнатного и бедного воина при богатой зоста-патрикии – он сам себе казался жиголо. Но постепенно различия между супругами сгладились, а ныне Олег сравнялся с Еленой в ранге. Да и золотишка в сундуке скопилось изрядно…