Магия чрезвычайных ситуаций
Шрифт:
– Привет, – проговорил голос.
– Привет.
Они помолчали.
– А здорово, что есть возможность поговорить вот так, спокойно, без спешки, – сказал он.
– Ты о чем-то хотел говорить со мной?
– Ну да, – короткий мягкий смешок. И хотя в смехе обычно проявляется индивидуальность человека и по смеху знакомца можно узнать даже в кромешной темноте, ничего знакомого Кайндел в этом звуке не почувствовала. Значит, либо собеседника она знала давно, и видение вернуло ее в сферу ощущений, которые она просто не помнила, либо человека она не знала вовсе. Это
– Почти разговор духовника с новообращаемым…
– Ну что поделать, если в большинстве именно священники находят самые правильные вопросы. И самые правильные ответы.
– Только непонятные. Потому что туманные.
Снова короткий смешок.
– Но ты же знаешь свойство истины. Тому, кто еще не дорос до нее, она представляется набором ничего не значащих образов, в общем, полной бессмыслицей. Ее надо самому выстрадать…
– Не обязательно страдать, – усмехнулась она, – чтоб стать мудрым. Достаточно просто пройти до конца намеченный путь.
– А ты уверена, что идешь правильным путем? – живо вступил голос.
– Конечно. Иначе б не шла…
– Ой ли?.. Ты перешла на другую сторону и помогаешь устанавливать свою власть главе ОСН… Но ведь ты прекрасно понимаешь, что любая власть порочна по сути своей.
– Положим, так, – улыбнулась девушка. – Но без нее пока не обойтись. Такова уж природа человека: стремясь упростить себе жизнь, он ее усложняет.
– Хорошо сказано. Однако проблемы это не решает. Что ты будешь делать, если потом окажется, что ты ошиблась?
– Предвидеть все невозможно. Согласись?
– Согласен.
– Проблемы надо решать по мере их поступления.
Кайндел вдруг поняла, что больше не стоит в колоннаде Казанского собора. Момент перехода она на этот раз не почувствовала, однако каким-то чудом оказалась во дворе – обычном питерском дворе, которых сотни и тысячи, где валяется всяческий мусор, а также старые доски, которые жильцы рубили на дрова, пока было холодно, а теперь использовали в случае перебоев с газом и электричеством. Перед ней была сорванная с петель железная дверь и темный коридор, ведущий внутрь. Он был, видимо, сравнительно недавно выкрашен краской, однако она помнила эти стены другими – они были испещрены надписями, сделанными черным маркером без размаха, однако покрывавшими все плоскости в рост человека снизу и доверху.
Здесь располагалась Ротонда, та самая, на Гороховой, еще одно давнее место встречи неформальной молодежи. Парни и девушки встречались здесь до тех пор, пока жильцам дома не надоело и они не поставили железную дверь, вот эту, которая теперь висела на одной петле. Чтоб попасть к самой ротонде – круглому затейливому сооружению с двумя лестницами – одной подлиннее, другой покороче, – колоннами и круглой площадкой поверху венца колонн, откуда очень легко было полететь вниз, если зазеваться, – нужно было пройти этим коридором и свернуть налево…
Она так и сделала. Как и раньше, в огромной зале с ротондой не было электричества, зато горело около десятка свечей, и Кайндел вспомнила легенду, которая ходила по неформальной тусовке, будто бы в этом месте когда-то происходили встречи масонов. Бог его знает, так ли это было на самом деле. Да и неважно, по большому-то счету. Но при виде ротонды дыхание у девушки перехватило. Она так давно не видела ее, что теперь это впечатление разом вернуло ее в то время, когда она была совсем юна и безумно влюблена в своего мужа… Кстати, по закону он все еще оставался ее мужем. Они не успели официально развестись.
– Зачем ты привел меня сюда? – спросила она, но голос не ответил ей. Она обернулась – за спиной никого не было.
Кайндел находилась здесь в полнейшем одиночестве.
Не зная, что делать, девушка в растерянности стала подниматься по лестнице, проходящей сквозь ротонду, поднялась на пролет, по короткой лестнице, которую мысленно именовала «сложенным крылом». Подошла к самому краю, чуть подалась вперед и дохнула. Казалось, ее дыхание воспламенило воздух, огонь волной покатился вперед и вниз. Родившийся ветер подхватил ее, понес куда-то в темноту, в густую вязь звезд Млечного Пути, и, отзванивая песню в унисон полету, вечер и магия приветствовали ее появление.
Она еще много чего увидела после этого, однако это были такие отрывки, что понять и осмыслить их можно было лишь спустя какое-то время. Кайндел знала, что во время действия наркотика как ее память, так и способности к анализу обостряются и ничего из того, что она увидела, не пропадет даром. А разгадывать шарады собственного мозга она умела в совершенстве.
Девушка пришла в себя на кровати в своей комнате в коттедже учебной базы. Рядом, держа ее за запястье, сидел молодой врач, он щупал пульс и явно тянулся за тонометром. Лети, которая обычно спала рядом с Кайндел, вместе с неразлучным рысенком устроилась на трех составленных вместе стульях, в проходе – видимо, ее согнали для удобства медиков и тех, кто принес сюда Кайндел, кто положил ее на кровать.
– Я в порядке, – слабым голосом проговорила девушка и попыталась шевельнуться.
– Ну слава те господи. – Шумно отдуваясь, врач пересел поближе. Лети подняла голову и с любопытством уставилась на подругу. – Лежите-лежите. Мне надо померить вам давление. Голова не болит?
– Нет.
– Вы почти сутки пролежали в таком состоянии. Но мне сказали, это нормально?
– Абсолютно. – Кайндел подождала, пока ей измерят давление, вздохнула и уселась в подушках поудобнее. – Привет, Лети.
– Привет, Айна, – шепнула пушистая иномирянка. – Я так рада тебя видеть живой и невредимой…
– Как вы себя чувствуете? – спросил медик, забирая у нее немного крови из пальца – видимо, на анализ. – Опишите.
– Нормально. Как после долгого сна.
– Печень?
– Что – печень?
– Печень не болит?
– А с чего ей болеть? Я здорова.
– Ну и хорошо. Вам повезло… Ладно, я пойду. Если что, попросите свою подругу вызвать вам врача, она знает, куда бежать. Что-нибудь еще надо?