Магия чудес
Шрифт:
— Ну, что ж, — ответила бабулька, — конечно, я ничего не знаю об этом случае и не являюсь кахункой, как вы правильно заметили. Но думаю, что если этот человек пообещает, что отплывет ближайшим кораблем в Америку и никогда не вернется и даже не напишет ни одного письма, то, может быть, в этом случае он выздоровеет.
— Ручаюсь, он так и сделает, — ответил доктор.
— Тогда порядок, — невозмутимо произнесла старуха.
Нужно было долго объяснять ситуацию упрямому ирландцу, но когда он, наконец, понял, в чем дело, он засуетился и готов был согласиться на все. Происходило это в полдень. В эту же самую ночь он был на ногах и сумел сесть на японское судно, направлявшееся на западное побережье.
(Б) Следующий случай я излагаю
«Я поехал в Напупу на Биг Айленд, — рассказывал доктор, — сразу же после того, как там закончили строительство музея. В мои планы входило взобраться на Мауна Лоа в поисках тамошних растений для моей коллекции. Это должно было быть трехнедельное путешествие с багажом в сопровождении аборигенов-проводников.
Я провел в Напупу пять дней, собирая людей и готовя вьючных животных. В итоге я двинулся в путь в обществе четырех гавайцев, восьми лошадей и нескольких мулов. Погода была прекрасной, и, не считая обычных сложностей, связанных с отсутствием готовых проторенных путей, путешествие проходило успешно.
Мы добрались до пустынных территорий, лежащих выше линии тропических лесов, и как раз подбирались к вершине кратера Мауна Лоа, когда один из парней занемог. Это был сильный двадцатилетний молодец. Мы оставили его вместе с одним проводником, который должен был о нем позаботиться, и я вместе с остальными продолжил восхождение на вершину. Я думал, что юноше повредил перепад давления, и что вскоре он придет в себя.
Мы находились в кратере целый день, а вечером спустились к нижнему лагерю и навестили больного. Он, вытянувшись, лежал на одеяле и был настолько слаб, что не мог подняться. Я решил, что утром необходимо перенести его еще ниже. Я как раз собирался садиться ужинать, когда ко мне подошел один из старших по возрасту проводников.
— Плохо с ним, — сказал он. Из его неясных, туманных слов я сделал вывод, что гавайцы были уверены, что юноша стал жертвой молитвы смерти. Мне не очень хотелось в это верить, однако я подошел к бедняге и спросил:
— Ты думаешь, что кто-то молится о твоей смерти?
— Нет! Нет! — воскликнул он в страхе за свою жизнь.
Затем я спросил, нет ли у него каких-нибудь врагов, которые желали бы его смерти. Но никого такого он вспомнить не мог. Исполненный тревоги, он желал, чтобы я подтвердил, что причиной его недомогания является большая высота.
Я обследовал его еще раз, но не нашел ничего особенного, кроме обычных проявлений вяло текущего паралича нижних конечностей и опасности общего коллапса, то есть симптомов, связанных с молитвой смерти. В итоге, я пришел к убеждению, что старый проводник был прав, и что здесь не обошлось без тайного участия какого-то кахуна. Когда я вслух выразил свое подозрение, все были чрезвычайно взволнованы, так как внезапно поняли, что опасность грозит всей группе.
Я возвратился к своему ужину и еще раз все обдумал. Тем временем один из мужчин разговаривал с парнем. Он получил от него некоторые любопытные сведения. Оказалось, что дом юноши находился на подветренной стороне Гавайских островов, в маленькой, отдаленной от дорог, деревушке, расположенной в узкой, выходящей к морю долине. Было малоправдоподобно, что какие-то белые ( хаолес) могли бы попасть в это селение, а старый кахун, который там проживал, старался изолировать местных жителей от остального мира, чтобы они жили в соответствии с древними принципами и обычаями. Помимо всего прочего, он запретил им общаться с хаолеспод угрозой насылания молитвы смерти. Несколько месяцев тому назад юноша оставил отчий дом и поселился в Кона. Он имел там все, что нужно, но забыл о запрете кахуна.
До времени моего приезда в Напупу юноша проживал только со своими гавайскими друзьями и не встречался с белыми людьми — по крайней мере, не имел с ними никаких дел. Когда я нанимал мужчин для поездки в горы, он присоединился к нам без всяких колебаний. Он даже не думал, что запрет сохраняется и далее, вне границ селения.
Когда я слушал все это, во мне нарастал гнев. В те годы я впадал в гнев не меньше, чем сейчас, когда кто- то обижал близких мне людей. И вот я сидел там, охваченный желанием добраться до этого кахуна, осознавая тот факт, что может наступить конец моей экспедиции, если парень умрет, и я должен буду транспортировать его на побережье.
Когда я размышлял над всей этой историей, ко мне подошел старый проводник и от имени всех остальных подал мне прекрасную идею. Он обратил мое внимание на то обстоятельство, что гавайцы считают меня великим кахуном, способным даже ходить по огню. Для него было совершенно ясно и самоочевидно, что я должен изменить ситуацию, вымолить смерть для деревенского кахуна и спасти парня.
Мужчины ждали, и я видел в их глазах доверие. Они верили, что я сумею отвратить молитву смерти, и все будет хорошо. Таким образом, я оказался припертым к стенке. На протяжении многих лет я блефовал, и вот теперь меня ждал настоящий вызов. Мне было не по себе. Если бы я отказался от того, что мне надлежало исполнить, они были бы уверены, что я боюсь кахуна и не являюсь столь твердым и решительным, каким пытаюсь казаться.
Я всегда был очень самолюбив, и, подумав о том, что мои спутники могут посчитать меня трусом, я решил испробовать свои силы и отвратить молитву смерти, направив ее на кахуна. Кто знает, может это самая простая штука, которую способен совершить любой маг-любитель? Чары были запущены в ход, духам было дано указание, и они были посланы к жертве. Мне оставалось лишь найти какие-нибудь серьезные аргументы, чтобы перетянуть неразумные сущности на свою сторону, а затем всем усилием воли отослать назад к хозяину и заставить их напасть на него. Я чувствовал, что это не будет трудным, так как парень не совершил никакого злодеяния.
Мы давно уже отошли от места, где росло ти, применяемое в церемонии «окуривания» пациента, чтобы изгнать из него злых духов, хотя я никогда на самом деле не верил в эффективность этого растения. Кроме того, я был зол и снедаем нетерпением. Поэтому я встал и заявил: «Все вы знаете, что я являюсь могущественным кахуном, правда?» Они с энтузиазмом кивнули головами. «А теперь смотрите на меня!» — произнес я приподнятым тоном и подошел к юноше.
Весь фокус заключался в том, чтобы найти какой-нибудь достаточно хитрый аргумент, чтобы духи поверили, что их хозяин — это сущий дьявол, если приказал им убить чистого и невинного человека. Я знал, что если мне удастся их убедить и вызвать у них праведный гнев и готовность к бунту, я победил. Конечно, я должен был иметь в виду возможность того, что кахун подверг себя самоочищению ( кала). Однако это казалось мне маловероятным, так как противник не ожидал, что я отправлю ему его собственную молитву смерти. В конце концов, сомнительно, что он вообще когда-либо обо мне слышал, живя где-то далеко на отшибе.
Я встал над юношей и начал излагать духам всевозможные аргументы. Я говорил как по-писанному, словно искушенный политик. Я хвалил их, подчеркивая, какие они добрые и величественные, мудрые и всеми уважаемые. И так постепенно я перешел к объяснению того, в какой печальной и невыгодной ситуации они оказались. Их ожидали прекрасные и чистые небеса, а вместо этого они попались в руки кахуну, который превратил их в рабов. Я разъяснил им, каким образом они оказались схваченными и закабаленными. Я подчеркивал, каким невинным и порядочным являлся юноша, и как коварен и жесток их кахун. По сей день я считаю, что мои аргументы были непревзойденным образцом искусства убеждения и дипломатии. Когда я с пафосом представлял весь драматизм положения духов, взволнованные гавайцы время от времени тихо всхлипывали.