Магия госпожи Метелицы
Шрифт:
Не успела дверь за ней захлопнуться, как я схватила со стола зеркало, поднесла его к носу Полины и потом, выйдя в приемную, набрала номер Зарецкого.
– Умерла? – вскрикнул Иван Николаевич. – Виола, вы уверены?
– Она не дышит, пульс на шее не бьется, выглядит мертвой, – объяснила я, – ничего в кабинете я не трогала, Федотову временно услала. Надо звонить в полицию.
– Нет! – отрезал Зарецкий. – Только не сейчас! Вы еще не знаете, но сегодня актер Никита, работавший в отделе обуви, выбыл из шоу, у него во время новогодних распродаж сдали нервы, начал в покупателей туфли
Я рассердилась.
– Предлагаете оставить труп Полины в кабинете до тех пор, пока не истечет время, отведенное для дурацкого представления?
– Это не получится, – протянул Зарецкий, – я решу проблему, дайте секундочку. Ну, конечно! Виола, дорогая, вы же знаете моего приятеля Андрея Платонова?
Знаю ли я Андрюшу? С другом Зарецкого я познакомилась на дне рождения Ивана Николаевича, а потом, когда снимала дачу в Павлинове и попала в неприятную историю, обратилась к нему за помощью. С тех пор у нас сложились дружеские отношения, вчера мы с ним обедали в кафе.
– Сядьте, выдохните, сейчас примчится Андрей, – пообещал издатель и отсоединился.
Не прошло и минуты, как позвонил Платонов:
– Что у тебя?
– Труп, – вздохнула я, – директриса гимназии скончалась.
– Так и знал, что идея участвовать в шоу добром не закончится, – пробурчал Андрей. – Встань у двери и никого не пускай внутрь. Не переживай, я все улажу.
– Кто умер? – взвизгнул за спиной женский голос.
Я обернулась и увидела Нину Максимовну с пластиковым стаканчиком в руках.
– Кто умер? – повторила она, роняя стакан. – Полина?
Мысленно ругая себя за то, что забыла про отправленную в туалет Федотову, и бормоча:
– У Хатуновой, похоже, инфаркт, – я попыталась вытеснить учительницу биологии в коридор.
– Скончалась! – взвизгнула Нина. – Ужас! Горе! Беда!
– Тише, не кричите, – попросила я, вытолкнув ее, наконец, в коридор.
Федотова зарыдала, по ее лицу потекла тушь с ресниц.
– Что случилось? – спросила библиотекарь Вера Борисовна Соева, спускаясь по лестнице.
Я понизила голос до шепота.
– Полина Владимировна умерла в своем кабинете. Наверное, это инфаркт, Нине Максимовне плохо, я отведу ее в учительскую и вернусь. Кабинет Хатуновой открыт, нельзя, чтобы туда случайно заглянул какой-нибудь ученик. Можете посторожить у двери? Я прибегу через минуту, полиция уже едет.
Произнеся эту тираду, я тут же пожалела о сказанном. Сейчас Соева, как и Федотова, зарыдает, ударится в истерику. Вилка, где твоя голова? Вон же на стене кнопка вызова охраны! Нужно было нажать на нее.
– Нет проблем, – неожиданно спокойно ответила Вера и исчезла за дверями приемной.
Я поразилась самообладанию библиотекарши, ткнула в красную кнопку, утащила Федотову в туалет и помогла ей умыться.
Когда мы с учительницей биологии вернулись в коридор, я увидела парня в черной форме, который входил в вестибюль.
– Охрану вызывали? – спросил он.
– Да, да, – закивала я, держа дрожащую Федотову под руку, – идите срочно в кабинет директора, отпустите Веру Борисовну и дождитесь там появления полиции, она уже в пути.
Когда Андрей появился в приемной, я кинулась к нему со словами:
– Как хорошо, что ты так быстро приехал.
Платонов не успел ничего ответить, из-за его спины показался Иван Николаевич, который мигом спросил:
– Вы на «ты»?
– Не выкать же человеку, с которым вместе работали, – удивился Андрей и повернулся ко мне. – Ты после вчерашнего обеда нормально себя чувствуешь?
– Да, – кивнула я, – но я слопала только овощи на пару, от них беды не будет.
– А у меня жуткая изжога, – пожаловался приятель, – зря креветки заказал.
На лице Зарецкого появилось выражение удивления, но быстро исчезло.
– Виола, дорогая, вам надо отдохнуть, Андрей без вас справится, потом расскажете ему, что видели. Можете уйти, или еще есть уроки?
– Нет, я закончила занятия, но надо зайти в кабинет русского языка, там осталась моя сумка. Заодно проверю, выполнил ли Обозов задание, – ответила я, ощущая, как дрожат ноги.
Со мной так всегда, в трудную минуту я собираюсь, действую разумно, и кое-кто думает, что я малоэмоциональный, даже черствый человек. Не так давно ко мне в квартиру ворвалась соседка по лестничной клетке Оля Терехина. Она рыдала во весь голос, и я с трудом поняла, что ее муж занимался мелким ремонтом и упал со стремянки. Я пошла к Терехиным, увидела, что у ее супруга сломаны обе ноги, вспомнила про пробки, решила, что «Скорая» доберется не меньше, чем через два часа, и начала действовать: нашла крепких парней, которые отнесли несчастного в мою машину, отвезла его в больницу, где работает мой приятель-травматолог, позаботилась об отдельной палате. И все это под аккомпанемент неутихающих стенаний Ольги:
– Сереженька умирает, как же я одна ипотеку выплачу.
Толку от Терехиной никакого не было, мне приходилось отвлекаться от Сергея, успокаивать ее. В конце концов сосед был прооперирован, уложен в кровать, а я вернулась домой еле живая от усталости. Через два дня, стоя у лифта, я случайно услышала громкий голос Ольги, доносившийся из-за запертой двери ее квартиры.
– Да, Тараканова помогла, думаешь, надо ей конфет купить? Ну ладно, раз ты так считаешь. А вот здесь ошибаешься, она не переживала, не нервничала, просто какой-то робот! Ни разу ни Сергея, ни меня не пожалела, я-то вся извелась от страха за мужа. Виоле же по барабану наши страдания, на удивление равнодушная баба.
В первый момент я испытала желание позвонить к Терехиной и сказать: «Я не автомат. Просто, в отличие от тебя, понимаю, что впадать в истерику, когда кому-то плохо, преступно. В такой момент надо сконцентрироваться, наступить на горло своим эмоциям и думать, как помочь человеку. У меня после того, как вернулась домой, долго тряслись ноги, пришлось выпить литр чая с вареньем, чтобы успокоиться. Я нервничала не меньше тебя, просто не позволила эмоциям взять верх над разумом». Вот и сейчас, не желая, чтобы в школе началась паника и дети узнали о смерти директрисы, я не вылетела из кабинета Хатуновой с воплем: «Умерла! Помогите». Нет, я позвонила кому надо, а теперь у меня дрожит все тело.