Магия Изендера
Шрифт:
Остановившись на несколько секунд, я вызвал из сумы копьё, между прочим тоже обычное, без малейших признаков магии, но зато с древком изготовленным из монолитного углепластика и остриём точно таким же, как мой фальчион. Серебристое остриё, подчиняясь магическому заклинанию "Омнер кот ланг коал туд залт", даже не знаю, что это означало, но было заклинанием для насаживания рукояток на клинки, с мелодичным звоном вошло в лезвие моего нового оружия — тёмно-синей, со стальным отливом, глефы, а ею капитан Рондо научил меня работать. Закрутив глефу с огромной скоростью, я принялся рубить ловушку уже куда более основательно и крепко, отчего эта магическая тварь утробно взревела, выпустила нас окончательно и стала быстро отступать. Сократ своей задней частью,
Его радостное ржание разнеслось далеко окрест, а я, развернувшись корпусом чуть ли не на сто восемьдесят градусов, схватив своё новое оружие двумя руками, саданул по смоляной ловушке своими самыми большими огненными шарами. Эта тварь, похоже, была смертельно ранена и я её просто добил. Послышалась целая серия оглушительных взрывов, вверх поднялись ошмётки грязи и клубы чёрного дыма, а когда всё рассеялось, я увидел глубокую воронку, похожую на раструб тромбона, которая быстро заполнялась водой. Сократ вылетел наверх, сам развернулся и я увидел далеко вдали Хозяйку болот. Выхватив монокуляр, я нацелился на неё и ахнул. Это было нечто. Разумеется, нечто ужасное. Великая жаба лишь отдалённо была похожа на это земноводное. Она была поджарой, очень мускулистой, с более круглой, похожей на голову сирены, но прыгала так же.
Ещё у неё была пасть не с четырьмя клыками, а с целым частоколом, хорошо, хоть редким, что делало её похожей на пасть рыбы голиаф. Мы такую как-то раз выловили в реке Конго, но у этой твари зубы явно были подлиннее. Сделав в нашу сторону ещё несколько прыжков, Хозяйка болот привстала на задние лапы, посмотрела в нашу сторону, развернулась и попрыгала назад. Всё это я заснял на видео и если одержу победу, то на Земле смогут полюбоваться, с каким чудовищем мне пришлось сразиться на Изендере. Похоже, что она не решалась уходить далеко от своей избушки, чтобы её кто-нибудь не занял. Гнаться за ней я посчитал лишним хотя бы потому, что нас обоих колотило от нервного перевозбуждения и, чего уж греха таить, ужаса. Поэтому я кулем свалился на траву и Сокки облегчённо вздохнул. Мой конь дрожал всем телом так, что звякали морские доспехи, и то и дело нервно всхрапывал. Немного подумав, он тоже сначала опустился на колени, а потом рухнул набок и шумно задышал.
Чуть больше часа мы отлёживались и грелись на солнышке. В горячке я как-то не обратил внимание, что смоляная ловушка была вдобавок ко всему ещё и холодной. Не то что бы ледяной, но всё же ощутимо холодной. Поэтому я лежал на спине, прижимал к груди своё новое оружие, смертельная опасность заставила быть изобретательным, и время от времени ругал себя последними словами. Вот ведь прав был тот, кто первым сказал — не знаешь брода, не лезь в воду. Окончательно успокоившись, я положил глефу на траву, встал, поднял Сокки и принялся его рассёдлывать. Морских, чешуйчатых, как лорика сквамата, доспехов я с него снимать не стал, а накидку и так не стал на него надевать.
Доспехи защищали моего коня почти полностью и даже сзади под хвостом у него висела длинная чешуйчатая юбка, а репицу хвоста охватывал витой браслет. Они были изготовлены из какого-то очень прочного материала даже более лёгкого, чем моя магическая броня и конь мог махать хвостом. Ноги Сократа, что передние, что задние, в нижней части были закрыты кольчугой плотного плетения и поножами, а голову защищал шлем с длинным, съёмным мечевидным рогом и вот его-то мне захотелось усовершенствовать. На галере моего коня научили сражаться не хуже иного рыцаря и в том числе наносить по врагу удары метровой длины мечом на лбу. Вот его-то я и хотел усовершенствовать как можно скорее, поскольку в ходе сражения со смоляной ловушкой-хамелеоном кое-чему научился.
Похоже, что медведи и гигантские жабы были непримиримыми врагами и этим следовало воспользоваться. Если уж что и возьмёт магическую плоть Хозяйки болот, то только моя новая глевия с лезвием из медвежьего когтя. Поэтому снял с шлема Сокки его хиленький мечик, достал из сумы медвежий коготь и, не мудрствуя лукаво, насадил оружие Хозяина Медвежьего Леса на него, после чего приладил к другому концу глефы. Приказав коню оставаться на вершине холма, я нашел вторую смоляную ловушку и спустился к ней. Эта гадина затаилась и делала вид, что она здесь ни причём и, вообще её ничто не касается. На выстрел небольшим огненным шариком эта магическая зараза никак не отреагировала, зато когда я плюнул на неё и превратил свой плевок в магический артефакт и произнёс заклинание разрыва, не выдержала и превратилась в то, чем была.
Вот тут-то я и резал по ней медвежьим когтем и полосовал до тех пор, пока он не сплющился и не вытянулся в длину почти вдвое и тогда я принялся рубить её теперь уже двухлезвийной глефой, как гребец-байдарочник. Визжала эта тварь, как скаженная и вскоре стала сереть. Вот тогда-то я и нанёс по ней удар огненными шарами. На то, чтобы уничтожить смоляную ловушку, у меня ушло около часа, зато я осушил болото вокруг неё, причём основательно. Когда я направился к тому месту, где мы с Сокки влипли в смолу, то увидел, что мелкое озерцо было полностью осушено и что вода даже не заполнила нору смоляной ловушки полностью. Воткнув лезвие глефы в ил, я убедился, что он очень плотный и вязкий. В ассортименте магических заклинаний огня, почерпнутых Виктором у Левия, имелось такое, которое превращало плазменные шары в жидкий огонь и я решил попробовать подсушить или с его помощью.
В итоге уже через полчаса я был вынужден ретироваться, так как перестарался и ил вообще чуть было не расплавился, из-за чего начавшая зеленеть кочка загорелась. Зато я теперь знал, как проложить дорогу к хижине тёти жабы. Когда спекшийся в камень ил остыл, а кочка перестала дымиться, я без особых помех добрался до следующей смоляной ловушки и её постигла та же участь. Всего в этот день я уничтожил восемь ловушек и проложил через болото два километра отличной дороги. На холм я вернулся весь в саже и от меня так воняло дымом, что Сокки недовольно фыркнул. Зато ночь прошла спокойно и наутро мы отправились в путь. Мой конь шел позади меня метрах в ста пятидесяти и мы оба были постоянно настороже.
Как только я добрался до очередной ловушки, на этот раз очень большой, началась нудная и грязная работа, которая продлилась полторы недели, пока мы не вышли на твёрдую землю. Это было подножие довольно высокого холма шириной километров в семь, со склонами, изрезанными извилистыми оврагами. Хозяйки Лингийского болота нигде не было видно. Она почему-то не хотела с нами общаться, хотя мы шли к её логову с таким упорством, буквально не щадя своих сил. Вообще-то вкалывать пришлось всё это время мне, а Сократ просто переходил от одного места, где я устанавливал для него ясли с конскими харчами и магическую поилку, к другому. Я тоже приноровился уничтожать магические ловушки всего за пять минут. Сняв второе лезвие глефы и привязав к приделанному к рукояти кольцу репшнур, я просто подбрасывал её высоко вверх и, применяя заклинания магии воздуха, с силой вонзал в самый центр, но дожигать этих тварей огненными шарами всё равно приходилось.
Когда ранним утром мы добрались до жабьего острова, то уже через полчаса я смог сесть в седло и, не долго думая, принялся методично обстреливать его плазменными ядрами, выбрасывая их с обеих рук, как из мортиры. Стрелял я с изрядной частотой и очень долго, часов пять, забрасывая ядра как на вершину холма, так и на другую его сторону. Жаба упорно хранила молчание. По всей видимости она решила поступить как тот дракон, который, завидев злобного рыцаря, заперся в своей пещере и терпеливо выслушивал в свой адрес потоки брани и оскорблений, а когда рыцарь, сорвав глотку, уехал, высунулся, усмехнулся и сказал: — "Ну и что с того, что я такой-сякой поганец и всякое разное, зато живой". Сократ относился ко всему с олимпийским спокойствием, я тоже не рвал сердце на части и когда счёл, что артподготовка была достаточной, поскакал на холм.