Магия, любовь и виолончель или История Ангелины Май, родившейся под знаком Рыб
Шрифт:
– Запомни, Лина! Это было в первый и в последний раз… Больше этой ошибки мы не повторим.
– Это невозможно повторить при всем желании, – прошептала я, вылезая из холодной воды и становясь под душ согреться.
Он одарил меня долгим взглядом.
В тот момент он еще не понимал, что желания наши удивительным образом совпадают. Пока я лежала в ванне, я сделала для себя тот же вывод – это было в первый и в последний раз. Мне этого просто не нужно.
Прежде чем поить его собственной кровью, надо было сделать тест-драйв. Ведь даже покупая машину, ты имеешь право сесть за руль и попробовать на ней прокатиться. И если не понравится, не покупать.
И
Я не могла делать вид, что не замечаю его трагического лица. Моя собственная роль в этой истории мне совершенно не нравилась. И когда мы оказались с ним тесно прижатыми друг к другу в лифте, я кротко спросила.
– Я сильно испортила тебе жизнь?
– Да, – без колебаний ответил он.
– Я думала, ты свободен. Ты же сам говорил, что разведен.
– Мы разошлись. Но не развелись, – ответил он, страдальчески наморщив лоб, и тяжело вздохнул. – У меня старики уехали в Германию. Там у них пенсии шикарные, все отлично. Квартиру дали. Они довольны. А Динара уехала с ними. Если бы мы развелись официально, ей бы не дали вид на жительство. Документы вместе оформляли. Она как моя жена уехала. Какая она без меня к черту немка! Татарва монгольская…
– А ты почему не уехал? – спросила я.
– Мне и здесь хорошо, – с горечью ответил он. – Мы из-за этого и поссорились. Она выбрала заграницу. Думала, что я все брошу и помчусь за ней. Полтора года сидела там и нос не показывала. Видать, надоело. Мириться приезжала. А тут ты… Поди ей теперь объясни, что к чему. Я и сам не понимаю.
– Да… Нехорошо, – сказала я. – Ты меня прости. Я же не знала.
– Это ты меня прости, – пробормотал он.
– Черт знает что получилось.
По дороге домой нас остановил гаишник. Стопка водки, смешанная с моей кровью все еще не выветрилась из Антоновой бедной головы. За управление автомобилем в нетрезвом виде у него тут же отняли права.
Связь со мной явно не принесла ему ничего хорошего.
Я же долго не могла прийти в себя, потому что прекрасно знала: приворот чужого мужа на крови – дело темное. Бабку мою однажды пыталась обмануть некая хитрая девица. Приехала из города, наплела с три короба, что муж от нее гуляет, что надо бы его вернуть в семью. А бабка ей сразу и сказала: «Что ты мне тут огород городишь. Нет у тебя мужа. Один вот венец безбрачия и вижу. А ежели чужого приворожить хочешь, то жизнь порушишь и себе, и ему. Приворот чужого мужа с мясом вырывается. Знаешь?» И девицу прогнала со двора прочь. Но я же не знала…
С Антоном я не виделась после этого довольно долго. Несколько месяцев он был в командировке. И все эти события как-то отодвинулись на второй план. Я писала дипломную работу, сдавала «госы». Окончила университет. На радостях летом уехала отдыхать к гостеприимным родственникам отчима в Ереван. А когда вернулась, то и думать забыла о том, что сделала что-то не то.
И вдруг позвонил Антон. Дела его пошли в гору, и он просто хотел предложить мне работать у него постоянно. А уговаривать меня особенно долго не пришлось. Я обрадовалась его звонку, и работа в совместном с французами предприятии очень мне подходила. Перспектива же близкого общения с Антоном совсем меня не смущала, хоть он все-таки счел необходимым меня предупредить – на работе мы только на «вы» и только работаем. Меня этот вариант полностью устраивал.
Слово не воробей
И вот я свободна как птица и еду к любимой бабушке встречать Новый год. Стучали колеса. Поезд мчался среди заснеженных полей. Вагон давно уже превратился в сонное царство. Перед завтрашней новогодней ночью все желали выспаться.
Только я все никак не могла заснуть. Все копалась в своем прошлом и вспоминала, положив щеку на руки и глядя со своей верхней полки на далекие огоньки деревень и целые моря заснеженных лесов.
Я все дальше уезжала от своей городской жизни. И, как всегда перед Новым годом, хотелось подвести итоги.
Так с чем я вступаю в Новый год?
Я не буду больше вставать в семь тридцать утра, клевать носом в метро, давиться в автобусе и с нетерпением ожидать обеда.
Я не буду больше подвергаться допросам с пристрастием после совместного распития кофе с товарищами мужеского пола в «ленфильмовском» буфете. Я не буду больше жертвой жизненной философии Антона «ни себе, ни людям». И слышать у себя над ухом в самый неподходящий момент полные тихой угрозы слова: «Я не понял! Это еще кто?»
Он своим бритым черепом и временной утратой (в такие моменты!) чувства юмора распугал всех моих потенциальных кавалеров. Я могу точно сказать – никаких оснований для этого у него не было. С ним нас не связывало ничего, кроме нескольких крупных ошибок двухлетней давности. Но почему-то череда этих несчастных ошибок превратилась в цепь, которой мы были прикованы друг к другу.
Сколько бы я ни извинялась перед своими приятелями, сколько ни пыталась представить эти слова как корпоративную шутку, до конца мне никто не верил. А личная жизнь вне работы была невозможна. Потому что жизни помимо работы у меня не было.
Правда, кое-что Антон все-таки упустил. И у меня на Косой линии целых полгода прожил субтильный и нежный Слава Демченко, звукорежиссер студии дубляжа. Я носила туда монтажные листы с переводом одного французского фильма. Трудные задачи вроде Антона Дисса, конечно, придают тебе значимость в собственных глазах. Но когда вдруг появляется человек, общение с которым похоже на взаимодействие смазанных маслом зубчатых колес, просто отдыхаешь.
Долгое время после Антона я откровенно шарахалась от «мужчинистых» мужчин. А слабые и утонченные городские вьюноши были для меня гарантами личной безопасности. Слава много говорил. И мне не надо было напрягаться. Все время проявлял патологическое желание обо мне позаботиться. Правда, как потом выяснилось, только на словах. Он не представлял для меня проблему. Он щебетал, как птица весной. И какое-то время это радовало. Но ведь и весенняя птица, которая каждый день будит тебя своими трелями, может сильно достать!
К совместной жизни мы с этим мальчиком были явно не готовы. Я поторопилась, потому что хотела вывести свой легкий роман из-под бдительного ока шефа. А вывести я его могла только на домашнюю территорию. Но там он не то что затух… Там он просто загнил. В какой-то момент, стоя перед дверью в подъезд, я поняла, что не хочу возвращаться домой, потому что там живет совершенно чужой и ненужный мне человек. И наверняка ждет, когда я приду и сварю ему сосиски.
Взбиваются только тридцатипроцентные сливки. То есть результат можно получить при наличии сколько-нибудь пригодного исходного материала. У Славы был не тот процент жирности. Это когда крутишь, взбиваешь, взбиваешь, уже рука отваливается, а никаких сливок не получается. Ну не тот процент жирности. Именно безрезультатным взбиванием шестипроцентного молока я и занималась со Славой. А чем нам еще было заниматься, когда домой я возвращалась к ночи?