Магия на каждый день
Шрифт:
— Извини, нет, — расхохотался Кравиц. — Без этих игр жизнь становится невыносимо скучной. Так что тебе придется выслушать все, что я хочу сказать, ради того, чтобы увидеть, как ты меня боишься и ненавидишь.
— Глупо, — Настя пожала плечами.
— Как и секс. — Он развел руками. — Глупо, но приятно. Так вот, я не хочу, чтобы ты сидела здесь с кислой миной — это во-первых. Не только потому, что выражение отчаяния на твоем лице портит мне настроение. Нам надо подружиться — ведь ты же не рассчитываешь, что один раз сделаешь мне большое одолжение и на том все закончится?
Судя по ужасу, промелькнувшему в глазах Насти, именно на это она и рассчитывала.
— Ты моя с потрохами, —
— Нет! — рявкнула Настя.
— Тише, тише… — утихомирил ее Паша. — Одни грешат от глупости, а потом, еще от большей глупости, раскаиваются, и их съедает совесть. Совесть безжалостна — она прожигает дыры в душе, а тело покрывается язвами и опухолями. Другие делают это по работе и получают… компенсацию. Я могу пообещать тебе все, что угодно, — и мне ничего не стоит это исполнить… Я хочу, чтобы ты поняла, приняла и… полюбила то, что делаешь… Или ты хочешь в ад? Прямо сейчас?
— За что мне в ад? Я ничего не сделала! — воскликнула Настя, которая с ужасом поняла, что готова разрыдаться.
— Детка… — Паша с тоской посмотрел на нее. — Ты продала душу за успех.
— Но я же не знала! Я не поняла твоих дурацких намеков! Это против правил!
— Ты права, — кивнул Паша. — Только попробуй доказать. В лучшем случае, ты проведешь в аду пару десятков лет, после чего тебя переведут в рай, но, ты же понимаешь, для этого тебе придется умереть. Если ты на это готова, могу устроить прямо сейчас…
— Но почему я?! — Настя всплеснула руками. — Почему не какая-нибудь стерва, которая действительно готова продать душу дьяволу за то, чтобы ее показывали по телевизору?
— Потому что с тобой мы сделаем великие дела! — Глаза у Паши заблестели. — Я так долго стремился к этому! Ты — уникальна! Ведьма, которая не хочет быть ведьмой… Наивная, глупая, доверчивая идиотка… Ведьма, которая верит в справедливость… Ха-ха-ха! Ладно, давай перейдем к делу, а то мы и правда заболтались. Ты зачаруешь Антона, отвлечешь его от дел — главное, чтобы он не был готов к сделке с Россвязьтрастом.
— Ну, ты и интриган… — усмехнулась Настя.
— Мне не нравится этот мир, и я делаю все, чтобы он прекратил свое жалкое существование, — ответил он.
— Ой-ой-ой… — отозвалась Настя. — А как же бог?
— Именно из-за него разрушение мира — такая канитель, — хмыкнул он. — Но мы опять отвлеклись. Задание у тебя проще пареной репы: Антон должен влюбиться в тебя до беспамятства. А для того, чтобы этого добиться, большого ума не надо.
— Просто влюбиться? — уточнила Настя.
— Просто влюбиться, — подтвердил он. — Любовь, детка, — страшная разрушительная сила.
— И бог, получается, тоже? Раз бог есть любовь…
— Бог… — он задумался. — Он все неправильно понял. Любовь — не благо, любовь — это привилегия. Ее надо заслужить, а он раздает ее кому попало. Люди могут, но не умеют любить и тем самым порочат имя господа. Они не верят в него, осуждают, высмеивают, а он все равно считает их достойными любви…
— А ты умеешь
— Умею. Но не могу, — тихо произнес он. — Ну, все. Иди.
Настя некоторое время смотрела на него, но встряхнулась, встала и пошла к выходу. Когда она уже была в дверях, он произнес:
— И не забывай: стоит тебе меня ослушаться — ты умрешь и отправишься в преисподнюю.
Настя кивком головы дала понять, что приняла его слова к сведению, и вышла из квартиры.
Саша сидела на кухне, пила вторую чашку кофе и думала о том, что же ей делать. Теперь ей казалось, что раньше жизнь была такой удобной… Чего ей не хватало? Предки были правы: человеческая жизнь — жутко неуютная штука! А любовь — не больше, чем иллюзия. Что делать? Ползти к родственницам? Или бежать от Матвея и начинать все сначала? Чертов Матвей! Что еще за шутки с жертвами и сектой?
Саша сделала большой глоток, едва не подавившись, заказала такси и спустилась в подвал. Обычный подвал. Котельная, всякие там коммуникации, дощатый пол, каменные стены, шкафы, диван, стиральные машины, сушки, гладильная доска… И вдруг… Саша всегда удивлялась тому, что люди не чувствуют такие вещи. Например, всегда можно понять, что думает другой — не дословно, это трудно, но угадать общий ход размышления, так сказать, уловить, что у кого-то на уме, довольно легко — надо лишь чувствовать тончайшие эмоциональные изменения… Но люди так привыкли доверять словам! Если не написано: «Не трогай! Яд!», ни за что не почувствуют опасность. Вот и тайник. Саша просто угадала — ощутила, что с этим местом связано нечто большее, чем запасы полотенец или подушек. Здесь пахло любопытством, страхом, жадностью и пороками. Саша нашла стамеску, подцепила доску — та легко отошла, сняла вторую, третью, четвертую и обнаружила люк. Подняла крышку, заглянула внутрь. Вниз вели каменные ступени, но внутри было темно, так что Саша сначала нашла фонарь и только потом спустилась вниз. Очень большая комната с высокими потолками напоминала старинное подземелье — кладка из больших серых камней, сводчатые потолки, канделябры с настоящими свечами. Посреди комнаты был круг, выложенный белым камнем, а внутри его стоял стол — жертвенный стол.
Саша усмехнулась: все это напоминало декорации к голливудским фильмам. У стен в нишах стояли статуи: грехи, вавилонская блудница… Страшные. Но какие-то слишком уж страшные, вроде Фредди Крюгера. В старинном шкафу с тяжелыми дверцами она нашла банки со всякой дрянью: заспиртованные органы животных, отвратительные на вид коренья, какие-то жидкости тошнотворного цвета…
— Маскарад! — фыркнула Саша и захлопнула дверцу.
— Ты права, — услышала она позади женский голос.
Резко обернувшись, Саша посветила фонарем и заглянула в глаза самой жуткой девицы, которую видела в жизни.
Глава 22 Уравнение со всеми неизвестными
Антон позвонил во второй половине дня и пригласил Настю на обед.
— Бизнес-ленч. Все в рамках приличий, — хихикнул он.
Вообще-то он показался ей идиотом. Точнее, полным кретином. Но… вернувшись домой после исторической встречи с Кравицем — посланцем ада, она долго сидела на диване, с головой укутавшись в плед, и думала, думала, думала. Думала, что же делать.
Ответа не находилось.
Можно было, конечно, вернуться в Дом — Аня с Глашей наверняка сообразят, как разрешить эту задачу, но… Сплошные «но»! И дело не в том, что Настино объявление будет значить следующее: «Дорогие родственницы! Я кругом не права, а вы — мудрые и опытные женщины, и я всегда буду вас слушаться»… Хотя нет! Дело именно в этом! В общем, она сама заварила кашу — ей и расхлебывать. Иначе… Что — иначе?