Магия, наука и религия
Шрифт:
Эту последнюю часть мифа я здесь изложил лишь конспективно, ибо полный пересказ содержит социологические притязания обладателей магии, утомительно многочисленные и переходящие в хвастовство; упоминание о чудесном знаке обычно навевает воспоминания из недавнего прошлого; описания ритуала доходят до чисто технических подробностей, а перечень табу выливается в череду наставлений и назиданий. Но для рассказчика как раз эта последняя часть предания, представляющая практический, прагматический и зачастую личный интерес, пожалуй, более важна, чем все остальное, и антрополог может почерпнуть из нее гораздо больше, чем из всего предшествующего драматического рассказа. В мифе излагаются социологические притязания, так как магия, о которой идет речь, — личная собственность. Она должна переходить от полновластного владельца к человеку, которому она причитается по праву. Вся сила магии заключается в соблюдении традиции. Первостепенное значение имеет прямое родство между нынешнем ее обладателем и теми, кто стоял у ее истоков. В некоторых магических заклинаниях перечисляются имена всех их прежних обладателей. Обряды и заклинания должны полностью соответствовать исходному канону. И миф служит неоспоримым первоисточником, содержит законченную модель этой серийной обрядовой практики. Кроме того он служит верительной грамотой на право наследования магии, исходным свидетельством наследственных привилегий.
В связи с этим необходимо сказать несколько слов о социологическом контексте магии и мифов. Некоторые виды магии не локализованы. Сюда относятся колдовство, любовная магия, магия красоты и магия кула [153*] . В этих видах магии филиация [154*] тоже важна, хотя речь идет не о родственной филиации. Другие виды магии связаны с определенной местностью, с местными ремеслами общины, с привилегиями и исключительными правами, принадлежащими вождю и его главной деревне. Сюда относится всякая земледельческая магия, которая должна иметь своим источником ту почву, на которой она только и может быть действенной. Сюда же относится магия охоты на акул и магия других видов рыбной ловли, имеющих местный характер. Сюда также относятся некоторые формы магии построения каноэ, магия красных раковин, используемых для украшений, и, больше всего, вайгиги, верховная магия дождя и солнца, являющаяся исключительной привилегией верховных вождей Омараканы.
153*
См. прим. к с. 120
154*
Здесь филиация понимается как линия преемственности.
В такого рода локализованной магии эзотерическая сила слов так же тесно связана с определенным местом, как и люди, населяющие соответствующую деревню и пользующиеся этой магией. Таким образом, магия не только локализована, но и является исключительной наследственной собственностью группы лиц, связанных матрилинейным родством. В таких случаях миф о магии должен рассматриваться — наравне с мифом о происхождении местной общины — как мощная социологическая сила, объединяющая группу, придающая ей чувство общности и солидарности и утверждающая единые культурные ценности.
Еще один элемент концовки изложенного выше рассказа, представленный также в большинстве других мифов о магии, — перечисление знамений и чудес. Можно сказать, что подобно тому, как локальный миф обосновывает права группы посредством прецедента, миф о магии подтверждает их посредством чуда. Магия основывается на вере в особую силу, изначально принадлежавшую человеку и наследуемую по традиции [155] . Действенность этой силы подтверждается мифом, но она должна подтверждаться и тем единственным аргументом, который человек принимает в качестве окончательного доказательства, а именно практическими результатами. «По плодам их узнаете их» [156*] . Человек примитивной культуры ничуть не менее страстно, чем современный человек науки, стремится подтвердить свои убеждения эмпирическим фактом. Эмпиризм веры, — как у дикаря, так и у цивилизованного человека, — сводится к поискам чудес. Живая вера всегда будет порождать идею чуда. Нет ни одной цивилизованной религии без своих святых и демонов, без своих прозрении и знамений, без духа Господня, нисходящего на верующих. Нет ни одного новомодного религиозного течения, ни одной новой религии, будьте спиритизм, теософия или Христианская Наука [157*] , которые не пытались бы доказать свою правомерность неопровержимыми фактами сверхъестественных манифестаций. У дикаря также есть свое чудотворство, и на Тробрианах, где всем сверхъестественным заправляет магия, это чудотворство магии. Каждому виду магии сопутствуют непрерывные потоки чудес, которые то сливаются в целую реку неоспоримых сверхъестественных доказательств, то растекаются тоненькими ручейками мелких знамении, но никогда не иссякают.
155
Op.cit. (главы о «Магии» и «Силе слов в магии»), см. также: Ogden, Richards, The Meaning of Meaning, ch. II.
156*
Матф. 7,16.
157*
См. прим. к с. 97.
Так, любовной магии сопутствует свой поток, который, начинается с перечисления ее текущих ординарных успехов, затем вбирает в себя замечательные рассказы о совершенно безобразных мужчинах, возбуждавших страсть у знаменитых красавиц, и доходит до кульминации, иллюстрируя чудотворную мощь магических чар каким-нибудь недавним печально известным примером инцеста. Это преступление обычно связывается с роковой случайностью, подобной той, что соединила мифических любовников, брата и сестру из Кумилабваги. Таким образом, миф закладывает фундамент всех сегодняшних чудес; он остается их моделью и каноном. Я мог бы привести и другие рассказы, в которых раскрывается аналогичная связь между первоначальным мифическим чудом и его повторением в сегодняшних чудесах живой веры. Читатели моей книги «Аргонавты Тихоокеанского Запада» должны помнить, как мифология церемониального обмена накладывает свой отпечаток на современные обычаи и практики. В магии дождя и солнца, в земледельческой и рыболовной магии выражена мощная тенденция рассматривать экстраординарные чудесные свидетельства магических чар как повторение первоначальных мифических чудес.
И последнее. В большинстве мифов, ближе к концу, излагаются ритуальные предписания, табу и нормы поведения. Если миф о том или ином виде магии рассказывается ее «владельцем», то этот последний, естественно, будет утверждать, что его собственные функции обусловлены всем рассказанным. Он верит в свое тождество с первоначальным обладателем магии. В мифе о любви, как мы видели, место, где произошла исходная трагедия, — эти грот, пляж и источники — становится святыней, наделенной магической силой. Для местных жителей, которые больше не обладают монополией на эту магию, огромное значение имеют определенные их прерогативы, по-прежнему связанные с данным местом. Внимание этих людей, естественно, больше всего занято той частью ритуала, которая остается принадлежностью этого места. События мифа, связанного с магией дождя и благоприятной погоды, которая является одним из краеугольных камней власти вождя Омараканы, ассоциируются с несколькими примечательными местами окрестного ландшафта. Эти же места служат средоточием соответствующих ритуалов и в настоящее время.
Считается, что всякая сексуальная привлекательность, всякая соблазнительность имеет своим источником любовную магию.
Магические обряды, требующиеся для успешной охоты на акул и удачной ловли калалатакже связаны с особыми местами. Но и в тех преданиях, которые не приурочивают магию к местности, длинные инструкции по проведению ритуала либо вплетаются в изложение сюжета, либо вкладываются в уста одного из действующих лиц. Предписания, включенные в миф, по существу демонстрируют его прагматическую функцию, его тесную связь с ритуалом, с верой, с живой культурой. Авторы психоаналитических работ часто характеризуют миф как «вековечную мечту расы». Но это определение не годится даже в грубом приближении, ввиду только что установленного нами практического и прагматического характера мифа. Здесь я лишь между прочим касаюсь этой проблемы, ибо более полно она обсуждается в другом месте [158] . В этой работе я прослеживаю проявления матрилинейного комплекса только в рамках одной культуры, которую я изучал непосредственно в процессе тщательной полевой работы. Но полученные результаты могут иметь более широкое приложение. Ибо мифы о кровосмешении между братом и сестрой часто встречаются у матрилинейных народов, особенно у жителей тихоокеанского региона, а ненависть и соперничество между старшим братом и младшим или между племянником и дядей по матери — распространенный мотив мирового фольклора.
158
«Myth in Primitive Psychology», in: Psyche Miniatures, 1926.
Миф как драматическое развитие догмы [159*]
В пригороде Инсбрука, на одной из боковых улиц можно набрести на недостроенную церковь; она стоит позади небольшой виллы. Порой можно также встретить людей, несущих или кирпич, или что-нибудь еще из строительных материалов; если, проявив задатки этнографа-любителя, вы остановитесь и расспросите их, то узнаете, что это не каменщики и не строители, а паломники — крестьяне и городские жители, зачастую из отдаленных мест, несущие с собой и материалы, и веру, и рвение, без которых невозможно возведение новой церкви. Эта церковь посвящена Св. Терезе и заложена на месте, сравнительно недавно обретшем славу чудотворного. Первым чудом было сенсационное и знаменательное событие; предание о нем, хотя и недавнее, уже отлилось в форму малого мифа. Женщина родила близнецов, верующие говорят, что они явились на свет уже мертвыми. Мать, набожная женщина, вознесла молитвы Св. Терезе и поклялась, что если дети вернутся к жизни, она будет до конца своих дней поклоняться святой в маленькой купальне на заднем дворе своего дома. Святая вняла ее клятвам и молитвам, близнецы ожили, росли и преуспевали; за большим чудом последовали малые чудеса. Церковь, которая чаще всего игнорирует, а временами даже встречает в штыки всякие спонтанные чудеса, это чудо признала [160] . Купальню преобразовали в маленькую часовню; ее чудодейственные свойства приобрели широкую известность, во время служб она переполнялась людьми, и в конце концов был организован сбор средств на строительство большой церкви.
159*
Текст этой работы был обнаружен в рукописи и, по-видимому, представляет собой запись лекции, хотя остается неизвестным, где и когда она была прочитана.
160
Вспомним хотя бы пример Жанны д'Арк и первоначальную враждебность церкви к заявлениям Бернадет из Лурда [фр. святая, которой в 1858 г. было видение Девы Марии — науч. ред.]. Несколько лет тому назад пресса разнесла по всему миру весть об удивительном событии в Венгрии, где верующим явились трое святых и стали творить чудеса, собирая толпы народа. По каким-то соображениям католическая церковь отказалась признать эти чудеса. Были вызваны жандармы, затем против верующих обратили свои брандспойты пожарники. Огонь энтузиазма верующих, признанный и государством и церковью неуместным, был таким образом к конце концов погашен.
Это совсем недавний, достоверно засвидетельствованный и типичный процесс, в результате которого у верующих появляются одновременно новый малый культ — ответвление старого, — новый позитивный символ веры и новая традиция. Это близкая параллель Лурду, Лоретто, Сантьяго де Компостела и бесчисленным храмам, алтарям и местам чудотворной силы, где мы, приверженцы Римской Католической Церкви, поклоняемся Богу в лице его святых: мы верим, что именно в том самом месте, где находится статуя, икона или реликвия, на нас снизойдет чудесная благодать.
Католичество не одиноко. Человек, прибывший в Солт Лейк Сити, естественно, осмотрит Табернэкл [161*] и ряд домов, в которых жили Бригхэм Янг [162*] и его жены; он будет восхищаться удивительной энергией, социальной организацией и моральной силой, превратившими пустыню в процветающий край. Он поймет, как сильная религия может создать здоровую общину и привести к великим свершениям. Внимательно же изучив истоки этой веры, вы рано или поздно обнаружите чрезвычайно интересный миф, который рассказывает о том, как Бог открыл Джозефу Смиту [163*] основы новой веры и нового социального порядка. И опять перед нами новый миф, новый ритуал и новая мораль, вырастающие, так сказать, одновременно и в тесной взаимосвязи из одного события. Возьмем ли мы Христианскую Науку [164*] , рожденную сенсациями чудесного исцеления и откровения, или же Общество Друзей [165*] с его почти полным отрицанием чудес, но со своим священным преданием об Основателе как о личности в высшей степени нравственной, — и всюду мы найдем, что действенность религии и ее достоверность имеет в своей основе священное предание и что религиозное чудо, будь оно чисто нравственным подвигом или феноменом сугубо магическим, должно опираться на прецедент, для того чтобы в него верили.
161*
Молельный дом.
162*
Религиозный лидер мормонов (1801–1877), сменивший в этой роли убитого в 1844 Джозефа Смита. В 1846 он возглавил миграцию мормонов в штат Юта, где они основали Солт Лэйк Сити и где он управлял их колонией до своей смерти. Мормонство, как известно, предписывает многоженство.
163*
Основатель секты мормонов — (1805–1844). В 1827 он объявил, что с помощью откровения обрел «Книгу Мормона», начертанную на золотых пластинах, которые тысячу лет пролежали в тайнике в горах недалеко от Пальмиры (штат Нью-Йорк), куда были принесены израильским пророком Мормоном, будто бы переселившимся в Америку с остатками израильтян. В 1830 Дж. Смит основал Церковь Святых Судного Дня в Файете (Нью-Йорк).
164*
См. прим. к с. 97.
165*
Официальное название секты квакеров, основанной в Англии в 17 в. Георгом Фоксом. Многие из квакеров, преследуемые в Англии, эмигрировали в Америку (и в другие страны Нового Света) и основали колонии — преимущественно в Пенсильвании и Новой Англии. У них нет священнослужителей, нет храмов, они проводят молитвенные собрания, возлагают большую ответственность на личность и ее индивидуальное служение вере, чтят индивидуальную духовную свободу верующих и, вместе с тем, исповедуют суровый аскетизм.