Магия обреченных
Шрифт:
– Какая разница, что я думаю? Я ничего в этом не понимаю! Я не знаю, как маги выясняют между собой отношения!
– Ты плачешь? – испугалась Хайна. – Что случилось, Алмель? Что с тобой?
– Ничего, – сдавленно ответила Алмель и неожиданно разрыдалась.
Через полчаса Хайне удалось вытянуть признание. Алмель боялась. Боялась за Кармала, за мать с сестрой, за Лану, за Тилину, за Зельду с Вачеком, за их семью и другие семьи. За весь город, который вот-вот станет полем битвы сгорнийских магов.
– Это так тяжело… – всхлипывала она, вытирая слезы рукавом. – Так тяжело, когда над вами нависла беда, а я ничего не могу сделать.
– Ты не можешь, – согласилась Хайна спокойно. – Зато могу я.
– О чем ты говоришь? – Алмель вскочила. Слезы ее молниеносно высохли. – О своем смертоносном Даре? Ты час назад и не подозревала о его существовании! Ты не умеешь им пользоваться, не знаешь его силы, не знаешь даже, точно ли он у тебя есть. Опомнись, Хайна! Ты – всего лишь маленькая девочка. Куда тебе тягаться с двухсот-трехсотлетними магами? – Поняв по выражению Хайны, что избрала не лучшую тактику, Алмель сменила тон. – Ну хорошо, допустим, в тебе и правда живет Дар Белой девы. Допустим, ты сумеешь его пробудить. Но ведь это разрушительный Дар, солнышко! Удастся ли тебе совладать с его силой? Не выйдет ли так, что ты, сама того не желая, погребешь под руинами целый город? Я говорила тебе о том, что этот дворец едва не рухнул, когда погиб Соф Омри. Он был нагорном, бездарем, у него не было айкасов и магических защит. А представляешь, какой силы удар нужен, чтобы сразить Верховного лорда? И скольких людей, случайно оказавшихся поблизости, этот удар попутно покалечит? – На лице Хайны отразилась неуверенность. Алмель почувствовала близкую победу. – Ты храбрая, добрая девочка. Тебе очень хочется спасти ни в чем не повинных людей, и ради этого ты готова рискнуть головой. Но твое оружие тебе пока незнакомо и неподвластно и может обернуться против тех, кого ты надеешься защитить.
Хайна долго молчала, покусывая губу. Потом тряхнула головой.
– И все-таки я остаюсь, Алмель. Возможно, ты права, и мое оружие мне пока неподвластно. Зато мне подвластен мой целительский Дар.
– Хайна…
– Не уговаривай меня, Алмель. Я люблю тебя, и мне очень не хочется тебя огорчать, но я не могу уехать. Ты знаешь почему. Ты бы и сама сейчас никуда не собиралась, если бы не думала, что меня нужно спасать.
– Вы с Кармалом сведете меня с ума, – простонала Алмель, хватаясь за голову.
– Болит? – участливо спросила Хайна. – Давай полечу. А потом сходим к Мираму.
Глава 33
Восточное Плоскогорье – благословенный край. Здесь самый мягкий во всей Горной стране климат, самые живописные реки и леса, самые теплые и полноводные озера, самая плодородная земля. На всем пути от Зачарованной рощи до столицы нагорнов глаз радуют прекрасные сады, тучные нивы, кудрявые виноградники. Но в четырех часах езды от столицы дорога пересекает широкую гряду бесплодной каменистой земли. Может быть, это остатки старой рухнувшей горы, изглаженные ветром и непогодой, а может быть, напротив, – прорезавшийся зуб новой горы, разорвавший мягкую ткань почвы-десны. Так или иначе, но виды в этих местах довольно унылы: серо-бурые камни и валуны, бурая пыль, да буроватая зелень полусухой травы и жилистых кустиков панакса, пробивающихся между камнями. Обычно путники стараются миновать эту местность побыстрее.
Тем удивительнее была картина, открывшаяся глазам старшего ученика Собруса, которому мастер Хенцельт и другие Верховные лорды доверили возглавить авангард своей маленькой армии. Кавалькада передового отряда на полчаса опережала основную часть каравана – экипажи лордов, повозки непривычных к седлу учеников, походную кухню, спальные фургоны, замыкающую группу всадников. Собрус и его товарищи должны были защищать армию от неожиданных неприятностей. До сих пор неприятности подворачивались мелкие – запрудившее дорогу стадо, несколько внушительных выбоин в дорожном полотне, шаткий мостик через ручей, – и дозорные превосходно справлялись со своими обязанностями. Но на этот раз…
В первую минуту Собрус попросту не понял, что это такое. Однако по мере продвижения отряда вперед дюжины и дюжины пестрых пятен, расцветивших бурую пустыню по обе стороны от дороги и заполонивших саму дорогу, обретали все более узнаваемые очертания. Наконец отрицать очевидное стало невозможно: путь армии Верховных преградило скопище ярмарочных повозок. В детстве Собрус дважды бывал на Ярмарке, но сейчас ему показалось, что столько повозок разом он не видел никогда в жизни. Они стояли в беспорядке, как попало, точно разбросанные ребенком цветные камешки, но стояли тесно – ни на лошади, ни тем более в экипаже между ними не проедешь.
Старший ученик лорда Хенцельта был поставлен во главе отряда не случайно. Его отличали острый ум, находчивость, хладнокровие и незаурядная магическая одаренность. Но абсурдность – кромешная, запредельная, невыносимая абсурдность происходящего – привела его в полнейшую растерянность.
Нечего было и надеяться, что сгорны прибыли в это негостеприимное местечко по сугубо своим делам, не имевшим отношения к военной кампании Верховных. Во-первых, таких дел попросту не существовало. Объединить горцев способна только общая угроза – смертельная угроза, нависшая над каждым родом. Во-вторых, если сгорны, против обыкновения, и решили бы собраться вместе в мирных целях, то выбрали бы для встречи более приветливый уголок – луг или рощицу поблизости от источника воды. Развели бы костры, расположились лагерем, поставив повозки широким кругом… И уж точно не стали бы перегораживать повозками дорогу. Так что их намерения были недвусмысленно враждебными.
На кого же ополчились все владетельные лорды разом? На нагорнийских купцов и фермеров, везущих в столицу товар на продажу? Смешно! Нагорны вызывают у горных лордов примерно те же чувства, что навозные мухи: брезгливость и досаду, когда кружат поблизости, и полное безразличие, когда держатся на расстоянии. Кто в здравом рассудке объявляет войну навозным мухам, да еще вдали от собственного дома?
Столь же нелепо предположение, что заслон выставлен против восточных сгорнов, которые перевозят по этой дороге добычу со своих рудников. И потом, если Собрусу не изменяло зрение, возки восточных сгорнов в пестром скопище фургонов тоже имелись. О существовании бродячих лицедеев, музыкантов, сказителей, брадобреев и прочих странников, что зарабатывают себе на хлеб, скитаясь по Плоскогорью и предлагая свои услуги во всех встречных селениях, горцы скорее всего даже не подозревают. Кто же остается? Остаются только маги, два дня назад свернувшие лагерь в Зачарованной роще и выступившие наконец в поход против мятежников, которые погубили Верховного лорда Региуса.
Но ведь это абсурд! Горцы не встревают в дела магов. Ни один владетельный лорд не посмеет выступить против Верховных и тем самым навлечь беду на свой драгоценный род. Разве что впадет в безумие. Не могли же все горные лорды спятить одновременно!
Собрус остановил лошадь и повернулся к ближайшему из спутников.
– Скачи навстречу обозу, Кордел, предупреди наших, что здесь творится нечто невообразимое. Мы, конечно, справились бы своими силами, но не убивать же этих безумцев! Я попробую вступить с ними в переговоры, хотя, честно говоря, они не производят впечатления людей, склонных договориться по-хорошему.
– Да уж, – согласился Кордел, бросив косой взгляд на фигурки сгорнов, которые отлепились от своих фургонов и скопились на виду у всадников. – Что это на них вдруг нашло? Я бы на твоем месте не стал лезть на рожон. Впрочем, сам решай. – С этими словами он развернул лошадь, бросил через плечо: «Удачи!» – и поскакал назад.
Остальные всадники сбились в тесную кучку за спиной своего предводителя. Собрус немного помедлил, но, так и не дождавшись добровольцев, которые составили бы ему компанию, поехал навстречу родичам в гордом одиночестве. Первым, кого он узнал в группе сгорнов, поджидающих всадников на дороге, был его отец, лорд Эдыгей.